Иакова Я возлюбил - Кэтрин Патерсон Страница 16

И тут у самых моих ног раздался жалобный писк, скорее младенческий, чем кошачий. Наверное, поэтому голова моя включилась. Я встала в лодке и взревела:

— Сто-оп!

Капитан резко выключил мотор, приказывая мне сесть. Но я кинулась в воду и поплыла что есть сил к берегу, смутно слыша оклики. Не остановилась я ни в воде, ни на земле, пока не добралась до дома.

— Лис, что случилось?

Каролина, увидев меня, вскочила из-за фортепиано. Действительно, зрелище было странное. С волос текло, текло и с одежды. Мимо сестры и мамы, выглянувшей из кухни, я кинулась к нам, наверх, и стукнула дверью. Я никого не хотела видеть, а уж меньше всех — сестрицу. И вообще, от меня несло сардинами.

Каролина приоткрыла дверь, юркнула в комнату и как можно деликатней закрыла. Теперь я не могла пойти помыться.

— Ты что, не видишь, я одеваюсь? — сказала я, поворачиваясь к двери спиной.

— Полотенчико принести?

— Нет.

Она выскользнула из комнаты и вернулась с полотенцем.

— Ну и вид у тебя! — сказала она шутливым голосом.

— Заткнись!

— Да что случилось?

— Не твое дело.

Она обиженно раскрыла большие голубые глаза. Именно из-за такого взгляда мне всегда хотелось ей всыпать. Молча положив полотенце на свою постель, она влезла туда, скрестила ноги, но ухитрилась аккуратно скинуть туфельки.

— Вы что, купались с Криком?

Я думала, никто не знает, что мы с ним иногда купаемся.

Я запустила пальцы в мокрые волосы. Каролина соскользнула с постели и подошла ко мне, держа полотенце.

— Можно, я вытру?

Я ее чуть не оттолкнула, но поняла, что она хочет быть доброй. Это было видно, даже мне. Тут я заплакала.

Она принесла мне купальный халат, протерла волосы своими сильными пальцами, так нежно, словно играла ноктюрн. И я начала говорить, хотя она не заставляла, я излила свою печаль — не по кошкам, по себе-убийце. Да, я их не топила, но все хитро подстроила. Этого хватит.

— Бедный ты Лис, — мягко сказала она. — Бедные кошки.

Наконец я выплакалась и расчесала волосы.

— Ты куда? — спросила Каролина. Не ее дело, конечно, но, в конце концов, она была слишком добра ко мне, чтобы так ответить.

— К тетушке, — сказала я. — Надо прибрать, пока эти мымры не начнут там свою миссию.

— Можно, я помогу?

— А зачем тебе? Там грязь, воняет.

Она передернулась и чуть-чуть покраснела.

— Ну, не знаю. Мне просто делать нечего.

Мы взяли ведро, швабру, хлорку, кучу маминых тряпок. Мама смотрела на нас, но ни о чем не спросила. Когда мы пришли в тетушкин дом, я наблюдала за Каролиной, наверное, хотела увидеть признаки слабости.

— Да, запашок, — весело сказала она.

— М-дэ, — протянула я, огорчаясь, что она хотя бы не задохнулась на минуту.

Только мы налили воды в ведро, пришли Крик с Капитаном. Они постояли у входа, немного покачиваясь, как двое плохих мальчишек.

— Скоро вы, однако, — заметила я.

Капитан сокрушенно покачал головой.

— Не смогли мы это сделать.

Крик чуть не плакал.

— Орали, как младенцы!

Казалось бы, обрадуйся, а я рассердилась. Сколько я слез и сил потратила на этих собачьих кошек! Какое они имеют право остаться в живых!

— Та-ак, — сказала я, сердясь еще больше, потому что все чесалось от соли, — что же вы собираетесь с ними делать? Тут их держать нельзя. Сами говорили.

Капитан устало опустился в тетушкино кресло, прямо на кучу тряпок. Поерзал, посмотрел и выудил их оттуда.

— Не знаю, — сказал он, — просто не знаю.

— Можем раздать их, — сказала Каролина, хотя ее никто не спрашивал.

— Кто это их будет раздавать? — вызверилась я.

— Я… ты… Раздадим, сколько сможем.

— Кто их возьмет? Они совсем одичали и отощали. Кому нужна такая кошка?

Капитан кивнул и вздохнул. Крик тоже кивнул, с методистской важностью.

— Одичали, — повторил он. — Просто рыси какие-то.

Никто из нас рыси не видел.

— Да? — сказала упрямая Каролина. — А мы их утихомирим.

Я фыркнула.

— Утихомиришь их! Ты уж лучше выучи крабов играть на пианино.

— Не совсем. Пока не подыщем хозяев.

Крик явно заинтересовался.

— А как это?

Она улыбнулась.

— Дадим настойку опия [8].

Крик пошел за каплями к себе, я — к себе. Каролина расставила шестнадцать блюдечек, чашек, плошек, положила туда рыбных консервов и обильно полила лекарством. Когда все было готово, мы принесли и развязали мешки.

Кошки нетвердым шагом пошли на запах рыбы. Сперва они поверещали, потом каждая нашла себе место и вылизала дочиста сдобренное настойкой лакомство.

В конце концов каролинины чары помогли не меньше снадобья. Оставив нас с Криком стеречь мешки, она пошла разносить кошек. Никто не решился бы закрыть перед ней дверь. Хотела хозяйка кошку, не хотела, мелодичный голос напоминал ей, что спасти бессловесной твари жизнь — богоугодное дело, и опоенная кошка, практически — улыбаясь, оказывалась в нежных объятиях. Некоторым даже удавалась уютно мяукнуть.

— Видите? — говорила Каролина. — Она полюбила вас.

Пристроив последнюю кошку, мы вернулись к тетушке. Капитан поставил стулья на столы и принялся мыть пол горячей водой с хлоркой. Крик рассказывал ему похождения Каролины, как она обходила дом за домом, отдавая кошку за кошкой. Они смеялись и передразнивали ошарашенных женщин. Каролина изобразила и разомлевших пьяниц, Крик с Капитаном качались от счастья, а я ощущала себя так, словно кто-то рассказывал о моем рождении.