Бес молний. Девочка и тролль - Евгений Перов Страница 16

– Уж точно не сильнее меня, брат, – ответил дракон моря, – посмотри вокруг.

Оба дракона, принялись оглядываться, словно только что увидели результат своих деяний.

– Куда же делись все реки и леса, горы и поля? – удивился земной дракон.

– Что случилось с моим чудесным, прекрасным морем? – озирался по сторонам дракон воды.

Братья обнялись и их колоссальные фигуры, высотой уходящие в небо, сотряслись от рыданий.

А когда на выжженную и безжизненную землю упала драконья слеза, в этом месте возникло что-то яркое – цветная точка, особенно заметная в новом, мрачном и сером мире.

Не страшась драконьих лап, Свенсон помчался к этой одинокой яркой точке. Ей оказался цветок. В старом мире этот цветок был бы на редкость невзрачным и, скорее всего, свою короткую жизнь провел бы незамеченным, под каким-нибудь кустом. Вряд ли удостоился бы второго взгляда любого, кто случайно его увидел.

Но в новом мире, созданном из грязи и пыли, этот цветок был самым прекрасным созданием.

Свенсон бережно просунул ладони под чудо-цветок и поднял его в ладонях вместе с пригоршней пепельной почвы. Осторожно, боясь сломать стебель резким движением, Свенсон понес сокровище в сторону от места, куда могла ненароком наступить драконья лапа.

С каждым шагом цветок делался все краше, расцветал и словно светился изнутри. Вначале свечение было не ярче, чем у жука-светляка. Затем оно стало как свеча. Как факел. Как костер, уменьшенный до размера лучины, но чудом не потерявший яркости. Свенсон зажмурился. На этот цветок, который сиял как само солнце, было больно смотреть.

Но когда сияние цветка стало нестерпимым, оно, так же быстро как до этого разгоралось, начало уменьшаться. Однако полностью так и не исчезло.

Цветок сиял как факел. Более того – его лепестки стали оранжевыми, а потом превратились в пламя. А сердцевина…

Свенсону чудилось, что оттуда на него смотрят глаза.

– Проснись, – сказал цветок.

И Свенсон проснулся.

***

Поначалу ему показалось, что место, в котором он очнулся, похоже на разрушенный драконами мир, но потом он понял, что просто сейчас ночь. Чуть поодаль горел небольшой костер, а на фоне костра темнела человеческая фигура. Стройная и высокая.

– Ты проснулся, – в голосе незнакомца звучала искренняя радость. – Хорошо.

Свенсон попытался встать.

– Нет-нет! – запаниковал человек, но было поздно.

С воплем Свенсон упал на бок, держась за левую ногу. Она болела так, словно ее целый день грызла стая волков.

– Что со мной? – прошептал Свенсон, ощупывая конечность. Ниже колена нога стала минимум вдвое толще обычного и так горела, словно в венах тек огонь вместо крови.

Незнакомец подошел ближе. Теперь, когда он стоял немного в стороне от костра, его можно было рассмотреть. Выглядел он странно. Молодой: на лице ни бороды, ни усов. Ростом почти с самого Свенсона, но при этом изящный и хрупкий как девица. А волосы… Вначале Свенсон решил, что ему чудится. Но нет. Волосы юноши на самом деле оказались изумрудно-зеленого цвета, точно свежая трава.

Однако даже странные волосы незнакомца не могли отвлечь внимание от разрывающейся от боли ноги.

– Твоя нога сломана, – подтвердил худшую догадку незнакомец, – Но ты должен радоваться! – тут же ободряюще заявил он, – все остальные кости целы. Есть пара… скорее пара десятков ушибов, но больше ничего серьезного.

Сломана?! Но как же Арика? Свенсон едва не разрыдался от отчаяния. После всех испытаний все закончится вот так? Сломанной ногой?

– К тому же ты мог попросту утонуть, – продолжал незнакомец, как видно, большой любитель почесать язык. – Хорошо, что я тебя вовремя заметил.

Свенсон слушал вполуха. Ну, уж нет! Никакая сломанная нога и никакое вранье полурыб не остановят его от поисков дочери. Он будет продолжать, даже если сломает все кости в своем теле.

– Я Луунд, кстати, – представился зеленоволосый.

– Свен, – буркнул Свенсон и пожал протянутую руку, стараясь не сдавливать кисть незнакомца слишком сильно – она казалась такой деликатной, что был риск ненароком сломать тонкие кости.

Луунд полез в свою наплечную сумку и вытащил оттуда кожаную флягу.

– Вот, наверное, тебя жажда мучает.

Не так давно Свенсон едва не утонул, но теперь в горле было совсем сухо. Он жадно принялся пить.

– Только… – снова открыл рот юноша с зелеными волосами.

Но Свенсон не слушал, а пил. Он продолжал до тех пор, пока фляга полностью не опустела.

– Спасибо, – только после этого мужчина вернул флягу владельцу.

– Э-э-м, – замялся юноша, вертя ее в руках, – не стоило пить так много. Там была не совсем вода…

Свенсон пил так жадно, что даже не понял этого. Только сейчас он ощутил непривычное послевкусие, как от каких-то вяжущих ягод.

– Да? А что же тогда?

Луунд смотрел на землю, словно нашкодивший ребенок.

– Специальный отвар, помогает исцелять раны.

Свенсон кивнул.

– Что ж, так даже лучше. Благодарю тебя за помощь, но мне нужно идти.

– Но… – Луунд продолжал мяться, – дело в том…

Свенсон осмотрелся и увидел, что искал – крепкую на вид ветку. Потянулся к ней. Ветка была совсем близко, но, когда он протянул руку, ему показалось, что глупая деревяшка отодвинулась сама собой. Свенсон помотал головой. Ветка вернулась на прежнее место. Он потянулся снова, и на этот раз все получилось.

– Дело в том, что…

Свенсон привычным движением вытащил из ножен на бедре свой охотничий нож. Чудо, что клинок не утонул в реке. Мужчина приложил найденную ветку к сломанной ноге. Отмерив нужное расстояние, сделал зарубку ножом.

– Это средство, – продолжал лепетать Луунд, – оно…

Свенсон укоротил ветку, очистил ее от коры и снова приложил к ноге. На миг перед глазами все поплыло, но быстро пришло в норму.

Мужчина оторвал один рукав от своей рубахи и стал прибинтовывать палку к сломанной ноге. Болело так, что пришлось стиснуть зубы. Голова опять пошла кругом – то ли от боли, то ли во время вынужденного купания он стукнулся не только ногой.

– В общем, от него сильно в сон клонит, – наконец закончил фразу Луунд.

Свенсон замер. Он хотел было сказать своему новому знакомому, что тот несет чушь, но понял, что губы совсем занемели и не слушаются.

– Ты главное не переживай, – лицо незнакомца расплывалось, а его голос теперь звучал словно издалека.