Тайны Чёрных Холмов - Марианна Цветкова Страница 15

Сколько бы Вилли ни думал о том, что могло случиться в Школе Лесной Магии, это не приближало его к разгадке. Вконец расстроенный, ухарь выключил бякобук и поднял глаза к потолку, к открытому люку – нора проветривалась после выпечки. И тут он увидел, как через люк сверху, с самого неба, в нору влетела лягушка. Она шлёпнулась на пол, но быстро встала на лапы. Сообразив, в чём дело, Вилли успел захлопнуть люк, прежде чем дождь из лягушек обрушился прямо на его жилище.

– Добро пожаловать! – обратился Вилли к гостье: он уже привык к говорящим животным и ждал от лягушки приветствия или каких-то слов объяснения. Но та молчала, лишь смотрела на Вилли неподвижным взглядом выпученных глаз. И тут ухарь снова задумался о том, почему живые существа вдруг заговорили на общебякандском. Он понимал: это магия, очень сильная магия, но кто за ней стоит? Ухарь не находил ответа ни на один из вопросов этого необычного дня, и даже Мишель не только ничего ему не объяснил, а лишь запутал ещё больше.

Вилли взял в руки лягушку и погладил её пальцем по голове. Лягушка по-прежнему молчала, не квакала, не пыталась выпрыгнуть из рук. Самая спокойная лягушка на свете и… самая странная. Вскоре ухарь пришёл к выводу, что либо она одурманена магией, либо, и мысль об этом приводила его в ужас, существо в облике лягушки вообще не было лягушкой, а являлось не пойми чем. Так или иначе, без колдовства не обошлось. Вилли вынес лягушку из норы и бережно опустил на траву. Затем он вернулся, присел на краешек кровати и просидел так до самого вечера, поглаживая усы и размышляя о том, до чего же удивительно устроено мироздание. К примеру, он и бяка Аля, находясь на огромном расстоянии друг от друга, каким-то чудом угодили под один и тот же дождь из лягушек. Наверное, туча, пролившись на Чёрных Холмах, отправилась затем в низину – в путешествие по Бякандии, где и сбросила лягушек прямо над его норой.

Когда на землю опустились сумерки, Вилли встал на четвереньки перед кроватью и достал из-под неё кнут превращений, завёрнутый в старое махровое полотенце.

Прошлым летом, когда зло в Бякандии было побеждено, а главные злодеи – Верховная бяка и бука Дрындель сгинули в Тридесятом Царстве, все так обрадовались этому, что про кнут превращений совсем забыли. А ведь кнут был сильнейшим магическим оружием в Бякандии. Первоначально кнут принадлежал самой Верховной, потом перешёл к бяке Але, а после победы так и остался у неё. Только вот незадача – хранить его было негде. Шалаш, где раньше жила Аля, даже не запирался на замок, не говоря уже о том, что в нём вообще не было дверей. Вот Аля и принесла кнут превращений своему лучшему другу Вилли, попросив спрятать в надёжном месте. Стоит ли упоминать, что самое надёжное место для тайника находится под кроватью? Пожалуй, нет – это каждому известно.

Итак, Вилли достал из-под кровати кнут превращений, развернул полотенце, полюбовался магическим оружием и положил его в холщёвую сумку с длинной ручкой. Туда же, горестно вздыхая и бормоча, – мол, все старания насмарку, он отправил и злополучные эклеры. В Бякандии пирожные никому не пригодились, так пусть хоть бяка Аля на Чёрных Холмах полакомится – голодная, небось. Вилли долго собирал свою сумку – к путешествиям он всегда готовился тщательно. Каждую вещь и даже вещицу он упаковывал в шуршащую пергаментную бумагу, а затем укладывал в пакетик, причём пакетики он тоже выбирал как можно более шуршащие – они казались ему прочнее и солиднее. А вещей в сумке Вилли набралось множество: дорожная кулинарная книга, дождевик, котелок, любимая кружка – подарок Лешего, фотографии приятелей ухарей, расчёска для усов, щётки для чистки зубов и ногтей, беруши – ухарь так храпел, что сам себе мешал спать. Часы, полотенце, карандаш, блокнот, конфета, ложка, перочинный ножик, ножницы, поплавок, иголка, нитки, мячик, молоток, надувная подушка, носовой платок, мыло, зубная паста. Кто знает, что пригодится путешественнику в дороге?

Затем Вилли обвёл прощальным взглядом нору. В комнате царил идеальный порядок: кровать с высокой спинкой была застелена покрывалом, на тумбочке подле неё стоял пузатый тикающий будильник. Ухарь открыл шкаф – на вешалке-плечиках висел один-единственный костюм. Этот смокинг Вилли надевал всего два раза – в прошлом году на праздник Солнцестояния, а потом на Новый год, когда в его норе собралась целая толпа гостей, и все они веселились, играли в ручеёк и фанты и танцевали бяк-бяк. Вилли заухал, тронутый счастливыми воспоминаниями.

На письменном столе ухаря лежали краски, кисти, карандаши и стопка бумаги – когда душа пела, ухарь рисовал акварелью. Едва закончив рисунок, он прикреплял его кнопкой к стене комнаты, для красоты, – так что свободного места на стенах уже почти не осталось. Не осталось и красок – жёлтой, зелёной и голубой. Красная «ушла» наполовину, коричневая – на четверть, зато к чёрной Вилли даже не притронулся: он не любил чёрный цвет и никогда им не рисовал.

Ухарь заглянул на кухню.

– До свидания, кухня! – сказал Вилли. – Увидимся ли мы снова?

Баночки со специями зазвенели в ответ, пакеты зашуршали, а мешок с картошкой в углу даже подпрыгнул. Или ему почудилось?

Но вскоре Великое Каркало прокричало семь раз, и тут уже сомнений быть не могло: это действительно кричало Каркало, и именно семь раз, а не пять и не шесть. Каркало ежечасно сообщало время жителям Бякандии, но обычно карканье слышалось издалека, теперь же разразилось так близко, что Вилли едва не оглох. «Семь вечера. Мишель прислал птицу. Мне пора», – сказал себе Вилли, подхватил сумку и вылез из норы.

Он ожидал, что птица стоит на лужайке у самого входа, как в прошлый раз. Но лужайка пустовала. Сумерки ещё не окутали лес, и на зрение Вилли не жаловался, однако он не видел никакой птицы. «Неужели, Каркало не дождалось меня и улетело?» – мелькнула зловещая мысль. Вилли побежал наугад, но через пять шагов, наткнувшись на невидимую преграду, кубарем покатился по траве.