Рояль в сугробе - Сергей Силин Страница 15

Взгляд его, открытый и лёгкий, оставлял по себе приятное впечатление.

Незнакомец снял с головы цилиндр, молча поклонился присутствующим и устало прошёл к оклахомовской парте.

Только тут в нём признали Оклахомова. Девчонки прыснули. У мальчишек вытянулись лица и полезли на лоб глаза. Кто-то покрутил пальцем у виска и свистнул.

Оклахомов прислонил к парте трость, снял перчатки. Перчатки положил в цилиндр, цилиндр поставил на парту.

Прозвенел звонок. Появилась Жанна Ивановна.

— Бон жур, мез анфан! ^[1] — весело начала она, но, заметив Оклахомова, замерла и перешла на русский.

— Что это? — растерянно спросила она.

— Это Оклахомов, — подсказали с первой парты.

— Оклахомов? — удивлённо переспросила Жанна Ивановна. — Господи ты Боже мой! В чём дело, Оклахомов?

Оклахомов вежливо поклонился.

— Я наконец-то решил стать человеком.

Жанна Ивановна потрясённо опустилась на стул:

— Ну знаешь ли… Твои шуточки переходит все границы…

— Смею заверить вас, уважаемая Жанна Ивановна, нет сегодня на земле человека более серьёзного, чем я. Мне кажется, вы должны обрадоваться моему решению.

— Я обрадовалась, — сказала Жанна Ивановна. В глазах её блеснули слёзы обиды. — Я оч-чень обрадовалась…

Она заплакала.

Оклахомов растерялся.

— Жанна Ивановна, — голос его дрогнул. — Я дохлых мышей больше приносить не буду. Честное слово. Я ведь по дипломатической линии решил пойти.

Жанна Ивановна вздрогнула и заплакала ещё сильнее.

— Боже мой, — повторяла она сквозь слёзы. — Боже мой! Что за класс? Что за люди? Они меня ни во что не ставят!

Слёзы капали на стол, собирались там в озерцо и маленькими ручейками стекали на пол.

Класс заволновался. Девчонки зашипели на Оклахомова и стали бросать на него уничтожающие взгляды. Мальчишки начали грозить из-под парт кулаками.

Оклахомов окончательно растерялся. Он сел, вскочил, расстегнул сюртук и понял, что и Жанна Ивановна и одноклассники ещё не готовы к его перевоплощению.

Он махнул рукой и сдался.

— Простите меня, Жанна Ивановна! — тихо сказал он. — Я глупо пошутил… Простите меня, дурака ненормального…

Жанна Ивановна прекратила плакать, вытерла глаза платочком и укоризненно покачала головой:

— И не стыдно тебе, Оклахомов? Когда ты только человеком станешь?

Мужайтесь, жизнь сурова!

Оклахомов вышел из больницы, неся обратно кулёк с гостинцами. Лицо его было бледнее обычного. Ребята тотчас окружили его:

— Не взял?

— Тихий час не кончился?

— Неприёмный день?

Оклахомов не ответил. Он смотрел поверх голов одноклассников, плотно сжав губы, в ему одному ведомую даль.

— Хуже, — произнёс он наконец еле слышно.

— Перевели в другую палату?

— Под капельницу положили?

— В реанимацию увезли?

Оклахомов обвёл глазами притихших одноклассников. Преждевременно погрустневшие глаза его были полны взрослой жалости к ним.

Он шмыгнул носом.

— Неужели?

Девчонки в ужасе зажали рты ладошками и заплакали. Мальчишки опустили головы.

Нельзя сказать, чтобы математика очень любили. Человек он был суровый, к ласкам не расположенный, преданный науке неимоверно, никогда не забывал давать домашнее задание. Но зато был всегда справедлив и обожал смотреть фильмы про индейцев.

Оклахомов вздохнул.

— Мужайтесь, — сказал он, — жизнь сурова. Два часа назад Петра Алексеевича выписали. Готовьтесь к контрольной…

Народ зря не волнуется

Зазвонил телефон. Оклахомов бросил учебник и схватил трубку.

— Привет! Уроки сделал?

— Не-а, — отозвался Оклахомов. — Пред Новым годом неохота ничего делать.

— Мне тоже. Учишь, учишь, а толку… Я не понял, за что тебе географичка двойку поставила? Ты же отвечал.

— Не понимает она меня, вот и всё.

— По-моему, она вообще никого не понимает. Слушай, ты фильм «Безумный кулак» смотрел?

— Нет ещё, а что?

— Между прочим, он завтра последний день идёт. Народ уже — волнуется. Говорят, стоящая вещь. Сбежим с физкультуры, а? Колькина бабушка обещала бесплатно всех провести.

— Сбежим!.. Постой, постой! Физкультуры же завтра нет!

— Как это нет? Первым уроком.

— Чего?.. Первым история.

— Чего, чего? Никогда её в среду не было.

— У тебя как С головой? Всё в порядке?

— Проверь свою!

— Моя в норме!

— Сомневаюсь!

— Проверь, Мишечка, проверь!

— Какой ещё Мишечка? Я Алик!

— А я Оклахомов!

— Вот блин! Опять номер перепутал! — с досадой буркнул неизвестный собеседник, и в трубке раздались короткие гудки.

Оклахомов озадаченно положил трубку на рычаг и почесал в затылке. Может, и в самом деле завтра сбежать на боевик? Народ зря волноваться не будет.

Первый сон Оклахомова

— Так как же выглядит растительность саванн в сухое время года? — спросила Ольга Васильевна.

Глаза её ласково сверкнули в прорезях чёрного капюшона.

Оклахомов тоскливо обвёл класс глазами. Все были заняты своими обыденными делами: перешёптывались, играли в морской бой, списывали домашнее задание к следующему уроку.

— Но ведь ты же знаешь, Петя, — умоляюще сказала Ольга Васильевна.

— Боюсь, что нет, — сокрушённо отозвался Оклахомов и сел на стул с гвоздями. Гвозди впились в его многострадальное тело. Ольга Васильевна неохотно надела на ноги Оклахомову тесные сапоги и придвинула стул к огню. Сапоги от жары сузились и начали давить ноги.

— Растительность саванн в сухое время года выглядит… Как она выглядит, Петя?

— Она выглядит сухо, — с трудом выдавил из себя Оклахомов.