И про тебя там написано - Алина Бронски Страница 15

Лея изо всех сил пыталась изобразить сочувствие. Получалось у нее не очень-то убедительно, актерского таланта ей бог не отсыпал.

— Но я не знаю, как это сделать, Эми-Каролина. Поговори об этом с родителями или, может, с психологом. Наверняка у вас в школе есть такой человек.

— Вы что, серьезно?

— Мне никогда в жизни не предъявляли подобных претензий, — призналась она. — И я правда не знаю, как тебе помочь. Может быть, тебе стоит написать в издательство. У них аж целый отдел для связей с общественностью есть.

— Но я никакая не общественность. Ну вы же сами, сами написали эту чертову книжку! Так почему же теперь пытаетесь умыть руки и спихнуть все на меня? Вы одна за все в ответе!

— Не понимаю, о чем ты, — сказала Лея. И вдруг схватила свою черную матерчатую сумку, натянула черную куртку — только я ее и видела.

Я знала, что другого такого шанса мне не представится. Поэтому я выскочила из «Старбакса» и огляделась по сторонам. Лея как раз заворачивала за угол. Если Петровна права и Лея живет где-то поблизости, она наверняка сейчас почешет домой и я смогу выяснить, где ее искать. Ясное дело, еще раз по доброй воле она со мной встречаться не будет. Решила, что я ненормальная.

Я шла за Леей, как это делают в фильмах. Оказалось, следить за человеком не так-то просто. С одной стороны, нельзя выпускать ее из виду, с другой — надо прятаться за спинами прохожих на случай, если она обернется. Один раз она действительно обернулась, но меня не заметила. Наверняка нажила от бесконечной писанины близорукость, а очки носить стесняется.

К сожалению, пошла она не прямиком домой, а сперва в биолавку. Я осталась топтаться у входа. Торчать на улице было, прямо скажем, холодновато, а Лея явно не торопилась. Наконец, вечность спустя, она появилась снова: в руке — пакет с грюнколем, в зубах — батончик мюсли. Я опять потопала следом. Улица, на которую она свернула, показалась мне неприятно знакомой. Спрятавшись за деревом, словно шпион в старом черно-белом кино, я смотрела, как Лея, стоя у подъезда, звенит ключами.

Для надежности я выждала еще несколько минут после того, как она вошла в подъезд, а затем подскочила к двери, чтобы изучить, какие фамилии написаны у звонков. Никакой Леи Эриксон там не было и в помине. Зато в мансарде обитала некая Тина Мюллер. Я сфоткала список жильцов и послала Петровне.

«Ты была права, — написала я. — Ее действительно зовут иначе».

«И почему я всегда права? — ответила Петровна и посредством смайлика закатила глаза. — Да еще настолько!»

Я сунула «айфон» в карман джинсов. Почему-то я не стала сообщать Петровне, что мой отец живет тут же, за углом. Может, потому что сама еще не решила, как к этому относиться. Впрочем, потом я, конечно, и об этом ей рассказала.

Мой отец тоже не знал, как относиться к тому, что девчонка, которую он с недавних пор именовал «своей старшей дочерью», без предупреждения объявилась на пороге его квартиры и хочет войти. Раньше я была его единственной дочерью, старшей и младшей в одном лице. Раньше я никогда не являлась к отцу с цветами и бутылкой облепихового сока, да еще и в сопровождении Петровны.

Петровна решила, что приходить надо не с пустыми руками.

— Беременной нужны витамины, — заявила она. — Иначе ребенок высосет ей мозг. И кислое ей полезно. Моя мать, когда ждала меня, все время ела облепиху. И смотри, какая я получилась.

— Ладно, ладно. Верю. — Я бросила на нее взгляд снизу вверх. Найти этот чертов облепиховый сок оказалось не так-то просто — он продавался только в магазине диетических продуктов. — Но цветы-то зачем?..

— Цветы никогда не помешают, — отрезала Петровна.

Мы купили букет у вьетнамки за углом. Поскольку Петровна развлекла хозяйку беседой о вьетнамской письменности, розы достались нам за полцены.

— Кимми, детка… и ее лучшая подруга… — отец секунду поколебался, но все же посторонился, впуская нас в квартиру. — Чудно, чудно, я очень рад…

— Ты что, совсем бросил работать? — я протиснулась мимо него в тесненькую прихожую.

— Сегодня я работаю из дома. Девочки, вы уж, пожалуйста, разуйтесь.

Я вернулась к вешалке и сбросила «вэнсы». Петровна аккуратно поставила свои туфли на высоком каблуке под вешалку. Туфли были новые — в смысле, уже изрядно поношенные, но у Петровны появились недавно: то ли перекочевали к ней с блошиного рынка, то ли достались по наследству от кого-то из родственниц. Я всегда недоумевала, зачем Петровна носит каблуки — при ее-то росте! Я была рада, что со своими 1,62 до сих пор могу сойти за «малявку».

— Уж извините, — сказал отец. — Это у нас нововведение такое — разуваться при входе.

Мне не показалось, в его голосе действительно прозвучала нотка раздражения? Неужели Алисия не совершенство?

— Ну мне-то не привыкать, — Петровна пошевелила пальцами в капроновых носочках. — Я ведь из Азии. У нас считается, что только дикари ходят по дому в уличной обуви.

Я поперхнулась. Вот неужели нужно было говорить это отцу в лицо?

Она между тем протянула ему руку.

— Петровна.

— Да мы же давно знакомы, — отец с некоторой поспешностью отдернул пальцы. Знакомы — это он, конечно, чуток перегнул: из-за всех родительских запретов мы с Петровной вот уже восемь лет умудряемся водить дружбу, не особо посвящая в это родственников. — Но погоди. Тебя ведь раньше по-другому звали, нет?

— Когда это? — равнодушно уточнила Петровна.

— В начальной школе.

— Нет.

— Угостишь нас кофейком, пап? — встряла я. Я знала, что имя для Петровны — больная тема.

— Ты куда? — в панике завопил он мне вслед. Но я уже вперлась в одних носках в гостиную, где на диване среди подушек возлежала бледная Алисия.

— Лежите-лежите, не дай бог вывалится, — сказала Петровна за моей спиной.

Это она вроде как пыталась подбодрить Алисию, но эффект вышел обратный. Алисия посмотрела на Петровну с ужасом.

Я положила цветы на диван рядом с Алисией, но тут же передумала и снова подхватила букет. Все ж не похороны. Похороны Лея-Тина уготовила только Ясперу.

Я понятия не имела, что сказать Алисии. Как вообще говорить с людьми, у которых малявка в животе? У них что, два мозга в одном теле? Которым из двух они думают? Который решает, что делать?

Все это как-то стремно.

Вот Петровна, похоже, таких затруднений не испытывала. Неудивительно, ведь в ее семье постоянно рождались дети, иногда сразу по двое, а то и по трое. Она села на диван рядом с Алисией.

— Я лучшая подруга вашей падчерицы, — представилась она. — Меня зовут Петровна.

— Но это же не имя, — сказала Алисия. Похоже, ей не очень понравилось, что она теперь мачеха.

— А что же? — Петровна вскинула брови.