Диковинные загадки отеля «Зимний дом» - Бен Гутерсон Страница 14

– Ничего, – ответила Лана и уставилась на свои ладони.

Киона дотронулась до своего лба, словно показывая, что совершила ошибку, не подумав, а затем продолжила:

– Лена всё показывала и показывала её имя и волновалась всё сильнее. Утром это продолжилось, а потом я не так давно проснулась – а она пропала! Вообразите моё удивление. С шестнадцатого августа двадцать три года назад спала в кровати подле меня и тут вдруг, – Киона разрубила ладонью воздух, – пропала!

– Это необычно, – сказал Норбридж. – Очень необычно. – Он прикусил губу.

– Я решила, что она отправилась сюда, – добавила Киона. – Хоть я и не имею ни малейшего представления, почему. Она будто одержима какой-то навязчивой идеей. Это очень странно.

– Она не пыталась показать какие-то ещё слова? – спросил Норбридж.

Киона некоторое время глядела на ковёр, прежде чем перевести взгляд на Норбриджа.

– Дважды она показала слово «знание». Я понятия не имею, что она имела в виду.

На комнату опустилась зловещая тишина. Элизабет вдруг стало холодно. «Не могла же Лена намекать на Дредфорское Знание, правда?» – подумала она.

Киона посмотрела на Лану. Та потёрла ухо и спросила:

– Как это произошло?

– Как Лена потеряла слух и речь? – уточнила Киона. – Хотелось бы мне знать. Пошла однажды кататься на лыжах и не вернулась. Ей тогда было двадцать. Когда её нашли, уже поздно вечером, всё изменилось. Она была словно в каком-то оцепенении, от которого так никогда и не оправилась. Может, из-за холода или… не знаю. Лена никогда не рассказывала. Прошло много лет, и она медленно погрузилась в свой внутренний мир. – Она покачала головой. – Очень печально. Очень печально для всех нас.

– У вас же скоро день рождения? – спросила Лана. Норбридж резко вдохнул, но Киона сделала ему жест рукой и подалась вперёд.

– Верно, – сказала она. – Я не против говорить об этом. Да, дорогая, двенадцатого июня. Мой сотый день рождения. Значимая веха, особенно в этом месте.

В семье Фоллсов существовала такая особенность – как было ясно, если взглянуть на генеалогическое древо, висящее на стене рядом с Зимним залом, – что почти каждая женщина жила ровно сотню лет. Ни годом больше, ни годом меньше – ровно сто. Почему такое происходило, понять не мог никто – ни Норбридж, ни Леона, ни кто-нибудь ещё в отеле. Так просто было, это был такой же непреложный факт жизни в «Зимнем доме», как снег зимой или аромат флюрчиков в коридорах. Элизабет часто гадала, о чём думает Киона, отсчитывая оставшиеся месяцы. Все в глубине души понимают, что их ждёт в будущем, но знать с почти стопроцентной вероятностью, что твой следующий день рождения будет последним, должно быть, очень неприятно.

– Вам страшно? – спросила Лана.

Киона слабо улыбнулась.

– Я прожила хорошую жизнь. – Она подмигнула Элизабет. – Я пыталась думать о других, а не о себе, и должна сказать, это было моей тайной формулой счастья.

Зазвенели колокольчики, возвещая, что концерт начнётся через десять минут.

– Как я и планировал, – сказал Норбридж, и все засмеялись. – Мне правда пора бежать. И тебе тоже, Элизабет, если хочешь послушать сонату.

– А я собираюсь поймать свою дочь, – сказала Киона. Она неплотно сжала ладонь в кулак, стукнула по ручке своего кресла и повернулась к Сэмпсону. – Заводите мотор, юноша.

– Так точно, мисс Фоллс, – ответил посыльный.

Элизабет обняла Лану напоследок.

– Скоро увидимся. Принесу тебе кучу книг. Есть одна такая под названием «Пятеро детей и чудище» – она тебе непременно понравится.

Лана показала всем два поднятых больших пальца. Казалось, она рада – хотя, направляясь в Грейс-холл, Элизабет была уверена, что Лана едва сдерживала слёзы.