Спаситель и сын. Сезон 5 - Мари-Од Мюрай Страница 14

– Чувствительная – думает, что ее целуют, – насмешливо объяснил Габен.

«Слюна вампира производит местное обезболивание, и жертва ничего не чувствует».

Благозвучное музыкальное сопровождение и серые подрагивающие картинки фильма пятидесятых годов.

«Вампир производит настоящую хирургическую операцию. Выдрав клок шерсти, он легко протыкает кожу и приникает к жертве кровососущим поцелуем».

– Фу! – поморщилась Алиса.

Габен убрал ролик и двинул локтем, прогоняя Алису с постели.

– Топай к себе, мне еще поработать надо.

– Так я тебе и поверила! Ты лучше скажи, что думаешь о ребенке.

– Каком еще ребенке?

У Спасителя не было времени поставить Габена в известность, так что новость сообщила ему Алиса.

– Хреново, – пробурчал он, прикидывая, куда бы разместить будущее прибавление семейства.

– Вот и ты так считаешь, – удовлетворенно отозвалась Алиса, довольная, что Большой Габен на ее стороне. – Увидишь, все посыплется на нашу голову: сидеть с ребенком и прочее. Словом, я пас.

– Ну, отзынь, поганка.

– Сам поганка.

Так они обычно желали друг другу спокойной ночи.

Взрослые ну просто допекли Алису своими историями. Она улеглась в кровать и стала думать о Козловском. Неужели он вправду гей, как думает Марина Везинье? Улыбка осветила лицо Алисы. Козловский стал ей еще милее.

* * *

Одни пациенты приходили к Спасителю время от времени, раз в три или четыре месяца, другие, постоянные, ходили годами в один и тот же день и тот же час. Фредерика Жовановик была из непостоянных. Она возвращалась к Спасителю с явной неохотой, словно курильщица, которая, объявив всем, что больше не притронется к сигаретам, все-таки закуривает.

– Я научилась отделяться от своего тела, – сообщила она ему с порога, появившись в этот четверг утром.

– То есть? – переспросил Спаситель.

Фредерика стремилась всеми способами, какие только попадались ей под руку, достичь просветления в духе дзен, приобрести позитивный образ мыслей, справиться с бессонницей и найти мужчину своей жизни. Спаситель еле удерживался, чтобы не посоветовать ей завести хомячка для эмоциональной поддержки.

– Знаю, вы надо мной только посмеетесь, – начала заранее обиженная Фредерика. – Я посещаю семинар гипнотической транскоммуникации доктора Бутонне. Стоит недешево. Сто шестьдесят евро. Впрочем, и вы берете сорок пять евро за сорок пять минут. По евро за минуту.

– Значит, не теряйте времени даром, вы потратили впустую уже два евро, – невозмутимо отозвался Спаситель.

Фредерика еще больше разобиделась.

– Вас что, не интересует то, что я вам рассказываю?

– Интересует, и даже очень. Итак, доктор Бутонне…

Фредерика рассказала, что доктор Бутонне проводит занятия в выходные дни в салоне одной большой гостиницы и на них собирается сорок человек.

– Мы с комфортом устраиваемся в шезлонгах, – продолжала Фредерика, – прикрываем ноги покрывалами, у всех на глазах повязки, в ушах наушники, и доктор нами руководит: «Расслабьтесь, дышите животом, почувствуйте вашу левую ногу, вашу правую ногу, тело тяжелеет, погрузитесь глубже в кресло…»

Спаситель согласно кивал головой: нет ничего нового под солнцем. Когда он учился на психологическом, то тоже играл в сеансы гипноза с приятелями. Но доктор Бутонне приправлял свои занятия экзотическими восточными словечками.

– Когда я активизировала чакры копчика и солнечного сплетения, – продолжала Фредерика обыденно, словно говоря, что она вытерла пыль в гостиной и столовой, – можете мне не верить, но над моей головой возник луч света.

– Так, так, так.

– Доктор как раз говорил: «Перед вами световой туннель, вы входите в него, вы оставляете внизу свое тело, вы поднимаетесь, выше, все выше…» И действительно, я увидела себя в шезлонге, в то время как сама летела. Я летела в потоке света.

Фредерика описывала классическую картину, уже описанную множеством пациентов, очнувшихся после комы или клинической смерти. А Спаситель тем временем подсчитывал в уме: 160 евро за полуторачасовой сеанс умножить на сорок пациентов, получается 8400. На следующую математическую задачу – сколько доктор Бутонне получает в час? – времени у него не хватило.

– И что вам запомнилось из этого опыта, Фредерика?

– Я видела маму, – сказала она и всхлипнула.

Мать Фредерики умерла год тому назад. Они не ладили между собой, и даже на смертном одре мать не сказала дочери, кто был ее отцом.

– Она сидела на скамье в ореоле света и смотрела на меня с такой добротой! А при жизни только и знала, что меня обижать…

Фредерика и в тридцать один год оставалась маленькой девочкой, которую лишили папы.

– Я ее умоляла: «Мама, мамочка, скажи, кто мой отец?»

Фредерика стиснула руки и дала волю слезам. Каждый раз на сеансах Спасителя она горько плакала.

– И мама вам ответила? – спросил Спаситель, приготовившись к замогильному откровению.

– Да-а-а, – прорыдала Фредерика. – Это Дональд Тра-а-амп…

– Полагаю, ваша мама пошутила, – осторожно выразил свое сомнение Спаситель.

– Конечно! Я знала, что вы посмеетесь, – оскорбленно отозвалась Фредерика.

Спаситель решил ее немного подбодрить, перевести на позитив.

– Вы не знали отца, зато нашли дедушку.

Фредерика вздрогнула.

– Жово? Я его боюсь!

– Боитесь?

– От его историй у меня мороз по коже!

– По большей части это пустые выдумки.

– Напрасно вы так говорите! – воскликнула Фредерика. – История с ограблением никакая не выдумка!

Слово «ограбление» она произнесла с искренним испугом и отвращением.

Жово своей внучке, работавшей в ювелирном магазине, рассказал, как он вместе с еще двумя бандитами вломился в дом одного ювелира на Вандомской площади в Париже. Сообщники остались в квартире, держа под дулами револьверов жену и двоих детишек, а Жово с ювелиром отправились к сейфу, где тот держал бриллианты, дожидавшиеся своей очереди, чтобы стать кольцами, браслетами и колье. Жово только один в банде удовольствовался париком и очками, двое других были в масках. Таких, какие покупают детям.

– Масках Дональда ^[19].

– Трампа, – пробормотал Спаситель.

Его немного пришибла история с ограблением ювелира, Жово никогда не знакомил его с полной версией.

– Я в ужасе от того, как он обошелся с этой семьей, так я ему и сказала, – снова заговорила Фредерика. – Несчастные дети, что они пережили! И знаете, что он мне ответил? «Я за свои грехи расплатился».