Большая книга ужасов-41. Когда пробьет полночный час. За чертой страха - Светлана Ольшевская Страница 13

— Какую метку? — вновь перебил рассказчика Вовка. Какие-то смутные сомнения начали закрадываться ему в голову.

— А кому какую, — пожал плечами Копыточкин. — Бабка с дедом говорили, что вроде креста мелом на одежде. И мел тот, ну, именно тот кусок, которым рисовал, обязательно нужно на кладбище принести и поймать им отраженный от этого специального колдовского медальона свет луны. Или подкладывал часть мелка в карман. А кому-то осколок белой разбитой тарелки подсовывал — и перед этим, соответственно, саму эту тарелку на кладбище волок, чтобы, значит, колдовской свет луны ею отразить. Хитрый он был, много всяких уловок придумал.

— А что, бабка с дедом твои колдуна этого видели? — спросила Петрушкина.

— Нет, конечно, — ответил Дима. — Это им рассказывали. Но они видели тех, кто из могил встал…

— Ходячих покойников?

— Да. Брал колдун деньги с тех, кто своих врагов со свету сжить собирался. Подложит осколок или белый мелок в карман, или крестик, загогульку или полосочку нарисует. И все. А через некоторое время пропадал человек, исчезал, как и не было. А появляется на свете другой — мрачный, нелюдимый, исполнительный. Иногда люди своих родственников в таких мрачных личностях узнавали — родственников, понятное дело, давно умерших. С ума некоторые от этого сходили. Целая гвардия таких монстров, говорят, у колдуна была.

— Зомби? — ахнул Мишка.

— Вроде того, — ответил Копыточкин. — Они ему много богатства натаскали. И еще наверняка кучу тайных дел наделали. Сыщик один в те времена за ним все следил, на чистую воду злодея вывести собирался.

— Поймал? — хлопая себя по мокрым плечам и дрожа от холода, с надеждой спросила Маня Бердянская.

— Ну слушайте… — Копыточкин выдержал паузу. Но все и так слушали его, затаив дыхание. — Добрался колдун и до наших краев. Кого-то ему, видать, здешнего извести заказали, или покойник ему особенный понадобился — тут уж врать не буду, не знаю. Но пошел он на кладбище в самое полнолуние, встал у могилы со своими колдовскими инструментами, как полночь наступила. Но тут сыщик со своим помощником, а помощника он из деревни взял, как выскочит, как его схватит на месте совершения преступления!

— Вот молодец! — обрадовался Ботаник, но тут же стыдливо зажал рот ладошкой.

— Да. Принялись сыщик и помощник наручники на колдуна надевать. Да тот сильный оказался, сопротивлялся. Пистолет-то у сыщика выхватил да как пальнет в него… Убил, в общем. А помощник сыщика, пацан деревенский, местный, так расстроился, что бросился на того колдуна… Боролись они, боролись. Пистолет к парню в руки попал… А колдун его уже душить начал. Застрелил его тогда парнишка. Перепугался сам, в деревню побежал. Утром полиция нагрянула, разбираться начали — и засудили парнишку. За оба убийства. На каторгу сослали. Вернулся уже старым в деревню, всем рассказывать начал про колдуна и про то, что на самом деле случилось. Сыщик ведь и про все колдовские подробности узнать успел и помощнику своему поведал. Вот он и рассказывал… Кто верил, кто нет… Так и бабушка с дедушкой мои эту всю историю узнали.

— Ужас! — ахнула Петрушкина.

Все были с ней согласны.

— Услышали бабушка с дедушкой про колдуна, еще когда маленькими были. Да и многие в деревне про это знают. Наверно, за страшилку принимают, везде же есть местные легенды. — Копыточкин перевел дух. — Так вот и было — верили — не верили… Но лет пятьдесят назад вновь появились живые мертвецы… Вот как раз с ними-то мои дед с бабкой и повидались… Хорошо, что многие помнили ту старую историю — и нашли на них управу.

— Ну, что, что тогда сделали? — Вовка подскочил аж от нетерпения — и в воду плюхнулся. Островок-то был совсем крошечным, всем места не хватало.

— И кто их вызвал из могил? — спросил Андрюшка.

— Погодите, не перебивайте. — Копыточкин вел себя как настоящий лектор. И все слушали его, забыв о том, что они промокшие, замерзшие, перепуганные. — Свое главное орудие для вызывания покойников колдун тогда на кладбище выронил. Где-то оно затерялось, завалялось, видно, не нашла его тогдашняя сыскная полиция. Или даже не искала. Потому что не верила в такие колдовские страсти… Но в пятидесятые годы уже двадцатого века пошла везде мода памятники на могилах ставить. Такие солидные, из гранита, с портретами, надписями. Появились умельцы, которые наловчились старинные надгробия с никому уже не известных могил снимать, обтачивать, переделывать — и заново продавать. Вот такие же шустрые ребята старое надгробие на нашем кладбище присмотрели, утащили, а заодно и на этот медальон наткнулись. Решили, что он с какого-то другого памятника отвалился. Подобрали, отшлифовали, надпись написали, которую заказчик попросил, — и к памятнику прикрутили.

— К какому памятнику? — Вовка все больше волновался.

— Да я и сам не знаю. Не видел, — честно признался Копыточкин. — Я особо этой историей не интересовался раньше. Так, слышал просто от ребят деревенских да от деда и бабушки в общих чертах, но на всякий случай кладбище стороной обходил, особенно туда и не совался. А раз такое закрутилось сегодня, я и кинулся бабку с дедом трясти, все выведывать… Но вы дальше слушайте! В общем, стоит себе этот памятник и стоит, никого не трогает. А в церкви-то кладбищенской, которую при советской власти сразу закрыли, склад был. С фермы, которая вон там, неподалеку за пастбищем, молоко туда в больших флягах возили. В церкви холодно всегда, летом самая прохлада. Так вот на телеге везли как-то эти бидоны. Поздно уже везли, как раз с последней, с ночной дойки. Мимо этого памятника с медальоном, видимо, телега проезжала. И все совпало: ночь оказалась ночью полнолуния, вышла луна из-за тучи, в самую полночь упал ее луч на медальон, а от медальона свет отразился — и как раз в один из алюминиевых блестящих бидонов ударил… И начали с тех пор покойники по всей округе мотаться.

— А хватали они тех, кто молока из этого бидона попил?! — вскочив на ноги, воскликнули одновременно Вовка, Андрюшка и Петрушкина.

— Хватали и в могилы вместо себя укладывали?

— Да! — кивнул Копыточкин. — И начали люди пропадать. Нету — и все. Стали их без вести пропавшими считать. Напрасно искала их милиция пятидесятых годов… А мертвецы шастают, никак не угомонятся. Они же и не виноваты ни в чем, эти бедные люди, которые умерли давно. Бабушки чьи-то, дедушки, герои войны да и так просто люди.

— Да, а их покоя лишают, — дрогнувшим голосом произнес Ботаник. — Глумятся.

— А живых-то как жалко! — заплакала Маня Бердянская. — В могилы. Живьем! И люди там… умирают? Да? Говори!!!

Дима Копыточкин вздохнул. И ничего не сказал.

— Деревня! — воскликнул Вовка. — То есть Копыточкин! Ты знаешь, что делать-то со всем этим? Как людей из могил вытаскивать? Живых в смысле!

— Говори: знаешь или не знаешь?! — закричали все остальные.

— Знаю, — ответил Дима. — И даже знаю, кто именно это должен сделать.

Луна плыла по небу, и было это небо сейчас таким безоблачным, что лунного света хватало, чтобы осветить лица ребят. Дима так посмотрел на Вовку, что тот понял: именно он должен покойников остановить.