Раз ошибка, два ошибка… Дело о деревянной рыбе - Сильвия Макникол Страница 13

Пока Рене звонит маме, я роюсь в пакете с вещами, которые мы хотим передать на благотворительность. Потом мы с Рене идём в гостевую спальню, где мы видим её.

Ту самую картину, которая стояла у мусорного бака, с мальчиком с кроликом и снегом. Будто по волшебству, она висит над кроватью.

– Вот это да! Похоже, твой папа подобрал её!

Я наклоняю голову, всматриваюсь в пыльно-голубое небо и идеально белый снег и делаю глубокий вдох. Умиротворение. Я выдыхаю, а затем перевожу взгляд на угольно-серого кролика и мальчика, который смотрит на происходящее вокруг него так же, как я на картину. Интересно, он тоже испытывает умиротворение? Моё внимание привлекает подпись в правом нижнем углу. Видно плохо, но, кажется, это размашистая «К» и «О», а ещё что-то похожее на «У».

Рене склоняется над кроватью и всматривается в этот угол.

– Ковальски. У. Ковальски, – читает она вслух.

Я поворачиваю голову в другую сторону.

– Думаешь, это наш старик-бегун?

Она выпрямляется и щипает меня за руку.

– Перестань называть его так. Конечно, это он. Его зовут Уильям.

– Прости… Просто я вижу, как он бегает, и он выглядит… Старым.

– А ещё он репетитор Аттилы. Ему нет и шестидесяти пяти. У него остеопороз.

– Серьёзно? – Конечно, она знает, почему он бегает сгорбившись. Я даже не знаю, что такое остеопороз. – Он классно играет в пинг-понг.

– Он очень увлекается всем, за что берётся. По крайней мере, так говорит Аттила, – её лицо становится грустным, как только она упоминает имя брата.

К счастью, в эту самую секунду папа кричит откуда-то сверху:

– Кажется, постель застелена тем же бельём, на котором ты спала в прошлый раз, – раздаются шаги. Затем в дверном проёме появляется папина голова. – Его можно не менять. Ой, и как вам картина?

– Класс, – отвечаю я. – Утром мы видели её у мусорного бака. Но у нас не было времени, чтобы прихватить её.

– Её выбросила моя клиентка. Та, у которой йорки.

Рене качает головой.

– Картину на помойку? Как-то это неправильно.

Папа кивает.

– Она делала косметический ремонт в комнате для персонала. Говорит, что картина не вписывается в новый интерьер.

– Она могла повесить картину в другом месте, например в холле или… – засомневался я.

– Подарить её кому-нибудь, – заканчивает Рене предложение за меня.

– Да, согласен. – Папа пожимает плечами. – Мне показалось, она злилась именно из-за картины. Может, у нее были тёрки с художником?

– Ну, – я не могу сдержать улыбки, – зато картину подобрал ты.

– Она делает комнату ещё уютнее, – улыбается Рене.

– В общем, книжную полку я не нашёл. Зато эта картина нашла дом, – говорит папа, скрестив руки на груди.

Мы снова переводим взгляд на картину.

Как только папины часы подают сигнал, папа наконец делает шаг назад.

– Обед готов.

– Отлично, – отвечаю я. – Я так проголодался.

Мы спускаемся вниз на кухню.

Для меня папин мясной рулет – то же самое, что печёночные байтсы для собак. Устоять просто невозможно. Я готов сесть, встать, помахать лапой – словом, сделать всё, что угодно, чтобы заполучить его. Возможно, он использует одни и те же ингредиенты. Гарнир из сладкого картофеля, запечённого до золотистой корочки, тоже выглядит идеально.

– Папа, ты превзошёл себя!

– Ммм, а у тебя вышел отличный салат, – Рене закрывает глаза от удовольствия, накалывая салат на вилку. Уж если Рене хвалит, то делает это от чистого сердца.

– Спасибо. Всё дело в сыре из козьего молока. Очень хорошо сочетается с оливками. Сыроваренье так умиротворяет.

После ужина мы с Рене берёмся за математику.

– Мне никак не даётся округление. В чём смысл, если в телефоне стоит калькулятор?

– Рене, так можно потренировать мозг. А ещё, по словам миссис Уосли, это ещё один способ проверить, не ошибся ли ты в наборе цифр на калькуляторе.

– Наверно. Можно уже поиграть в Dancing Resolution?

– Dancing Resolution? – повторяю я, оттягивая время. Я хочу поиграть на приставке в боулинг. Наверное, я хорош только в нём. Раньше моим лучшим другом был Джесси, мы часто играли в Wii-боулинг вместе.

Рене делает огромные глаза и неистово кивает.

Я совсем не чувствую ритма, танцевальные движения даются мне с большим трудом. Во время танцев я чувствую себя полным идиотом. А вот когда я сбиваю все кегли разом, в голове звучат фанфары: я – победитель.

Но сегодня Рене надо на время забыть о своём горе-братце. Поэтому я превращаюсь в хип-хоп-танцора с волосами торчком, в футболке, которая подчёркивает все кубики на прессе, и в кроссовках.

Рене перевоплощается в Чудо-Женщину – женщину-брюнетку, с собранными в хвост волосами, в высоких белых сапогах и ярко-красном коротком платье.

На час мы становимся самыми крутыми ребятами в школе. Хотя правильнее будет сказать самыми придурковатыми ребятами. Рене уходит в отрыв на пару сотен очков. К тому времени, когда папа напоминает нам о том, что рабочая неделя в самом разгаре и что нам надо выспаться перед школой, она выглядит абсолютно счастливой. Я уступаю ей очередь в ванную. Я не думаю о пропавших почтовых ящиках, рыбе, куклах, оружии и особенно о том, что за всем этим может стоять Аттила. Уставший и измотанный, я ложусь в кровать, закрываю глаза и расслабляюсь.

Когда Рене трясёт меня за плечо, мне кажется, что я проспал всего пару минут.

Не может быть, чтобы настало утро.

– Который час? – мямлю я.

– Почти полночь, – шепчет она.

– Возвращайся в кровать. Расскажешь утром всё, что захочешь.

Последняя ошибка за сегодня, она же бонусная, одиннадцатая – пытаться объяснить Рене, что надо подождать.

– Нет, нет! – тянет она меня за руку. – Ты должен это увидеть!

День второй

День второй. Ошибка первая

Рене тащит меня к окну.

– Посмотри! – Она тычет пальцем в окно, щёлкая меня по носу.

– Что я должен здесь увидеть? – спрашиваю я, пытаясь разлепить веки.