Кольцо принца Файсала - Бьярне Ройтер Страница 12

Мама Тома громко пообещала, что рот ее дочери будет заперт на семь замков.

– Говорят, – простонал Лопес, – что на этот раз отец Инноченте прибудет на Невис с совершенно особым поручением. Да-да, чего уставились, так оно и есть. Но ничего, теперь мы положим конец ереси.

– Ереси? – мать Тома покосилась на дочь.

– Вот именно, ереси! Разве я не талдычил вам об этом целый год, или вы попросту не желали слушать? Ну ничего, теперь этому придет конец. Скоро появится инквизиция, и вы сами все увидите.

Том закрыл люк.

Рамон стоял около окна, голый по пояс, собираясь переодеться.

Том спросил себя, почему у Рамона на спине всегда свежие рубцы. Мама была права, когда говорила, что у этого испанца странный характер. Перепады настроения случались у него неожиданно.

Как-то раз Том видел Рамона на берегу: он хлестал себя плетью и рыдал, как дитя, безудержно и безутешно. Плеть он взял из покоев сеньора Лопеса, и Том поначалу решил, что моряк собирается научить уму-разуму их общего раба, но вскоре понял, что Рамон самым жестоким образом истязает самого себя.

– Зачем ты это делаешь, Рамон? – спросил Том.

– Потому что я это заслужил, – ответил испанец. – Каждый удар плети.

– Заслужил? За что?

– Тебе лучше этого не знать, Том Коллинз. Я заслужил все муки ада, это так же верно, как и то, что мое имя Рамон из Кадиса.

Том слышал, как он стонет по ночам в своей комнате. Особенно странно и неприятно было слушать, как испанец разговаривал во сне на разные голоса.

Но с наступлением нового дня Рамон опять становился самым спокойным и беззаботным человеком в мире.

Том почувствовал руку испанца у себя на плече.

– Нам следует радоваться, – сказал Рамон, – что наша церковь заботится о нас. Вспомни, Том, Господу Всемогущему, творцу всего живого, самому пришлось бороться со змеем в Эдемском саду. Зло – оно повсюду, и для борьбы с ним все средства хороши. Вот поэтому у нас и есть инквизиция.

– Расскажи мне о ней.

– Я знаю только то, что мне рассказывали, – вздохнул испанец. – Инквизиция вроде допроса, после которого наши ряды очищаются от еретиков.

– Я еретик, Рамон?

Рамон улыбнулся.

– Нет, – сказал он, – ты не еретик, Том, ты всего-навсего честолюбивый и наглый мальчишка, который любит приврать. Настоящий еретик – это куда серьезней.

– Объясни, кто они такие, эти еретики?

Рамон довольно долго молчал, пока наконец не спросил:

– Тебе ведь хорошо известно, кто такая ведьма?

Том кивнул, не уверенный, правда, встречал ли он в своей жизни хоть одну ведьму. Рамон прикрыл ставень и достал свою трубку.

– Бывают женщины, – произнес он, – которые рождаются ведьмами. Они возятся с жабами и змеями, занимаются черной магией, заколдовывают людей и все такое прочее. Они заодно с Вельзевулом, который есть сам дьявол. Еще люди говорят, что ведьмы не тонут.

Том уставился на него.

– Как не тонут?

– Это правда, – кивнул испанец, – в Кадисе я собственными глазами видел, как одну старуху раз за разом бросали в реку, а она никак не хотела тонуть.

– Она просто хорошо плавала.

– Нет, Том, ты не понимаешь. Эта женщина была ведьмой. Она водила дружбу с самим дьяволом. Я слышал, что есть ведьмы, которые проникают в дома и пьют кровь грудных младенцев.

Том отвел взгляд и помотал головой, словно стараясь прогнать наваждение.

– Инквизиция, – сказал Рамон, набивая табаком трубку, – избавляет нас от женщин подобного рода. За это мы должны быть ей благодарны.

Испанец повернулся спиной к Тому и понизил голос.

– В народе говорят, – еле слышно произнес он, – что на Невисе живет одна ведьма.

– Ты веришь в это?

– Вот мы и увидим.

– Кто же это может быть? – тоже шепотом спросил Том.

Рамон посмотрел на свою трубку и покачал головой.

– Понятия не имею, но будь уверен, отец Инноченте знает, где ее найти. Но теперь ступай, Том, и постарайся немного вздремнуть. И выкинь все плохие мысли из головы. Лучше вспомни ту забавную историю, которую я тебе рассказывал. Про поросенка, который стал губернатором на Ямайке.

Том ушел и вскоре уже лежал в своем линялом гамаке, подложив руки под голову, и пытался уснуть.

Но сон никак не шел. Он посмотрел на сестру, спавшую рядом на скамье. Ее темные волосы разметались, щеки разрумянились, а между приоткрытых губ виднелись жемчужно-белые зубы.

Том уставился в потолок. Отец Инноченте будет жить у сеньора Лопеса. Именно здесь, а не где-то еще. Что бы это значило?

Он вдруг тяжело задышал и принялся оглядывать сестру от макушки до пят.

«А ведь похожа, – внезапно подумал он, – явно похожа на ведьму». Он вспомнил, что без напоминания матери Тео почти никогда не читает молитву после еды.

Когда же они зажигают свечу во славу Пречистой Девы Марии, Тео может вдруг улыбнуться и закатить глаза. Или скорчить гримасу, а спустя мгновение снова стать притворно серьезной. Порой она говорит:

– Ты не забыл сложить свои маленькие потные ладошки, Том, и поблагодарить Бога за курицу, которую съел?

– А ты сама-то не забыла, Теодора?

– Сначала я отрубила бедной птичке голову, ощипала ее, разделала и сварила. А потом, конечно же, поблагодарила Бога за еду, и знаешь, Том, что он мне ответил? «Спасибо тебе, дорогая Тео».

– Ты скотина и безбожница, Теодора Долорес Васкес. Если сеньор Лопес услышит подобное, то ты отведаешь Хуана Карлоса уже сегодня вечером.

– Слушай меня, Том Коллинз, – сестра понизила голос до таинственного шепота. – Сеньор Лопес уже не в состоянии держать плеть, и его удары для меня все равно что щекотка. Его руки слишком заплыли жиром, так что можешь забыть о Хуане Карлосе. Лучше сложи свои грязные кулаки и помолись Ему, дабы не подавиться куриной костью и не сдохнуть во сне.

Том закрыл глаза и стиснул зубы. Подобного рода разговоры происходили часто. Когда Тео говорила как настоящая еретичка. И теперь наказание ее настигло. Многие на острове ругали ее за высокомерие, и еще столько же проклинали ее не в меру острый язык. И если случится так, что отец Инноченте возьмет сеньора Лопеса в свидетели, то дни Тео сочтены.

Не осознавая, что он делает, Том прикоснулся к черным волосам сестры. Они были такими мягкими, такими чистыми и такими красивыми. От них пахло лимонами, чей сок она подмешивала в воду для умывания, совсем как мама.

– Боже мой, – прошептал Том, – боже мой, Теодора.

Внезапно ему вспомнился один случай из раннего детства, когда они с сестрой нашли жабу, большую такую коричневую жабу с длинным липким язычком.