Три шага из детства - Ольга Зайцева Страница 12

На нас с Лизой напал удушающий приступ смеха с кашлем, когда мы увидели Петино лицо с выпученными от ужаса глазами.

– Очень смешно! – зашипел он.

К счастью, это было последнее выступление, и мы радостно помчались одеваться.

Пока мы с Петей ждали на улице Лизу, застрявшую в гардеробе, из подъезда вышла поэтесса.

Она была одета в потертое пальтишко, явно холодное, на «рыбьем меху», как говорит бабушка. На голове у нее красовался берет непонятного цвета, его она придерживала одной рукой, а другой, на которой болталась продуктовая сумка, она бережно прижимала к себе наш букет, все время поправляя разматывающуюся от ветра хрустящую бумагу.

Несмотря на этот противный пронизывающий ветер, она так радостно заулыбалась и приветственно помахала букетом нам с Петей, стайке воробьев и кусту рябины, на котором еще оставались редкие кисточки с ягодами, что мне стало неловко за наш смех на ее выступлении.

И почему-то вспомнилось, что я утром нагрубила бабушке, которая, обидевшись, ничего не ответила, а как-то вся сгорбилась и ушла к себе в комнату.

Как все сложно в этой жизни!

Я отвернулась и состроила Пете гримасу, но тут появилась Лиза, и мы стали думать, как убить время, куда податься?

На кино денег не было, на пышечную, куда рвался Петя, тоже… Бесплатным было только болтание по Таврическому саду, где было скучно и холодно. Но домой идти никому не хотелось.

– Вечно все упирается в эти деньги!.. – вздыхала Лиза. – Пошли бы сейчас в кино, посмотрели бы «Хроники Нарнии».

– А я бы лучше боевик! – сказал Петя, виртуально прицеливаясь в скамейку. – Бах, бах! Бах! И все мертвы!

Я стала копаться в своей огромной сумке, выкладывая, под общее хихиканье, ее содержимое на скамейку, и тут – ура! – среди учебников обнаружила засохший бутерброд с сыром и прилипшие к нему сто рублей.

Мы быстро запихнули все обратно в сумку, а бутерброд покрошили голубям, которые уже давно топтались у наших ног, нахохлившись от обиды, что их не замечают.

В кафе клубился народ, было тепло и уютно. Когда подошла наша очередь, мы так старательно стали втягивать носом восхитительный запах пышек, что румяная тетка в смешной кружевной наколке, криво сидящей на светлых кудряшках, разулыбалась и щедро посыпала сахарной пудрой наши три штуки.

Подкрепившись и повеселев, мы вернулись в сад, но наша скамейка оказалась занятой.

На ней, сидя на покатой деревянной спинке и поставив ноги на сиденье, торчали две унылые девицы, одетые в короткие черные куртки и полосатые розово-черные гамаши.

Внешне они были очень похожи: обе с крашеными черными челками, свисавшими на глаза, и симметричным пирсингом в ноздрях. Из черных обрезанных перчаток торчали синюшные пальцы с противным черным маникюром на обгрызенных ногтях. Девицы были тощие и напоминали двух голодных комаров с полосатыми ногами.

По всей скамейке темнели отпечатки их башмачищ.

– Готы – идиоты! – заорала Лиза.

– Сами вы идиоты, мы – эмо! – глухо огрызнулись «полосатые», оценивая перевес сил, который был на нашей стороне.

Уходить они не собирались, и нам ничего другого не оставалось, как тоже взобраться на полукруглую спинку.

– Заляпали всю скамейку своими копытами! – зло сказала я.

Девица, сидящая ближе ко мне, вытянула тощую полосатую ногу и очень чувствительно пнула меня по колену.

– Тебе что, делать нечего? – И я в ответ пихнула девицу в бок.

Девица вцепилась в мою сумку и дернула – ручка затрещала и оторвалась с «мясом». Лиза перегнулась через невозмутимого Петю, чтобы посмотреть, что происходит. Петя наклонился вперед, а потом резко откинулся назад. И тут все мы вместе со скамейкой шлепнулись в грязный и заплеванный сугроб.

Некоторое время мы изумленно ползали по грязи среди пивных банок и окурков, отряхивались, собирали вещи, вылетевшие из карманов, и переругивались с девицами. Одна из них опять схватила мою тяжеленную сумку и треснула ею Петю по голове.

После чего мы разошлись.

Глава III
Весенние радости и огорчения

Весна пришла!

Атак жизнь шла своим чередом, и зима незаметно перетекла в весну.

Мы с Лизой, обув резиновые сапоги, после школы бродили по катку.

Лед на катке ломался острыми, сверкающими на солнце кусками, и мы с хрустом проваливались в неглубокую воду, которая, образуя водовороты, звонко утекала в люки. В воде сверкали оброненные зимой монетки, и мы красными, в цыпках, руками подбирали эту мелочь на спор, кто больше соберет.

А потом вся вода куда-то разом незаметно испарилась, газоны просохли и стала пробиваться редкая травка. Дни стояли солнечные, с холодным ветром, который разносил по городу пронзительный запах корюшки. Все втягивали носом воздух, облизывались и вздыхали: уж больно она была дорогой! Особенно на цены сердилась бабушка.

А мама задумчиво говорила, что запах корюшки напоминает ей годы детства: тогда ее было навалом. В апреле корюшка по Неве поднималась на нерест, и ее ночами ловили в сети, а с раннего утра торговали на улицах, на зависть москвичам, у которых корюшки нет, потому что нет моря.

В те годы москвичи приезжали к нам в апреле специально – поесть корюшки и намариновать ее впрок. А маме казалось, что корюшка пахнет свежими огурцами, которые она страшно любит, и ей очень хотелось весной огурцов. Но в мамином детстве огурцы появлялись не раньше конца июня и были очень дорогими.

А теперь-то как раз огурцов навалом, правда, они, по-моему, вообще ничем не пахнут!

Нет в мире совершенства!

Весенние гадости

С весной пришли и новые проблемы. Мама решила выйти замуж во что бы то ни стало. И началась череда знакомств с предполагаемыми женихами.

Первой свою лепту в этот сложный процесс внесла тетя Маруся. Приняв торжественно-загадочный вид, она вдруг сообщила, что посетила «Клуб кому за…» на Балтийском заводе.

– Да, да, да, не хихикайте! Из-за вас туда потащилась! Людей посмотрела – там много достойных кавалеров было, все больше сталевары! Такие солидные, в костюмах!

– Сталева-ары?! – взвыли сестры и глупо заржали.

– А чего смешного? Вон у вас все краны текут, трубы воют, батареи не греют… Некому в руки гаечный ключ взять!

Ну неправда, дядя Гена брал… До сих пор не можем найти этот чертов ключ!

И я представила, как к нам с Балтийского завода маршем движется колонна сталеваров с багровыми лицами и гаечными ключами в крепких, со вздувшимися синими венами руках. У подъезда они затаптывают хлипкого дядю Гену и с грохотом Командора поднимаются к нам по лестнице на третий этаж…