Переход - Михаил Соловьев Страница 12

Ага, вот и они. Гавкнул на цепи добродушный Додик, изображая рвение и отрабатывая свой непростой кусок хлеба. Брякнула железным кольцом закрытая на защелку калитка.

– Иди давай, сейчас кричать будут.

Свои, усть-баргузинские, заходили без стука. Они знали: цепняк безопасен и через неприметную дырку в заборе сами убирали деревянную заложку. Посторонние же покорно ждали.

Жители гордились наличием в поселке известных земляков, к которым люди ехали за советом даже из-за границы.

Почти все прибывающие в первый раз делали по поселку круг из-за однофамильцев и появлялись по адресу, только разобравшись в ошибке. Неопределенность ответов на вопросы приезжих лишь подогревала интерес.

Вроде: «Ну не знаем, примут ли сегодня».

Или: «Сами-то уже второй день со двора не выходят и никого не пускают…»

И еще: «Третьего дня люди из Читы были. Так и не дождались».

Гости наматывали пешим ходом пару лишних километров и появлялись перед глухим забором с гавкающим за ним Додиком, волнуясь, примут ли…

Мать Адыги пошла открывать.

Знакомо стукнули двери в сенях.

Заскрипели доски деревянного подворья. Додик наконец замолчал, и в калитку зашли двое.

Женщина, идущая впереди, уверенной походкой пересекла двор и остановилась, поджидая хозяйку и спутника.

Звуки подворья повторились в обратном порядке. Скрипнула дверь.

– Здравствуйте! – послышался тихий голос из полумрака прихожей.

– Проходите, – не оборачивалась Адыга. – Как с Ольхона дошли?

Деревенский телеграф работал хорошо. Информацию, полученную от незваных гостей, доставил босоногий соседский Петруха.

– Море спокойное, только на воде холодно. – Голос гостьи звучал тихо и вкрадчиво.

– Вы же ко мне не по шаманским делам? – неожиданно для себя заговорила Адыга.

У нее такое часто бывало с детства. Скажешь не думая – и безошибочно, а собеседник обезоружен.

– Вы по ольхонскому роду нашему, да? – продолжила шаманка, уловив – «выстрел» в десятку.

Она сейчас увязывала это молчаливое удивление с собственными чувствами. Глянула на гостей через дверной проем, вспомнила сон и поняла: «По дедушку Жаргалу приехали…»

Мало кто из людей до конца верит в чужие способности и предвидения. Зато при «попадании» все защитные реакции теряются.

Приехавшие не были исключением и отреагировали огорошенным молчанием.

– Вы проходите, присаживайтесь, – предложила еще раз Адыга. Сама при этом повернулась на табуретке и оказалась к ним лицом.

Первый раунд поединка остался за ней.

Женщина юркой тенью пересекла комнату и присела на край грубо отесанной лавки. Мужчина за сорок прошел следом и расположился рядом.

Утреннее солнце освещало напряженно-растерянные от шаманских откровений лица. Адыга же сидела темным силуэтом с распущенными волосами на фоне окна.

– Меня зовут Анна Иосифовна, – начала гостья. – Мы из Иркутска. Я преподаватель истории и путешественница. Моя приятельница из нашего краеведческого музея несколько дней назад работала с интересным экспонатом. Это лапка почтового голубя с колбой. В ней оказалось письмо, адресованное в Верхнеудинск. Видимо, голуби там и приобретались. Лапка нашлась в старом гнезде на восточном берегу Байкала, то есть птица с посланием не долетела… – Анна Иосифовна приостановилась.

В воздухе снова собиралась тишина. Шаманка молчала и не шевелилась.

Гостья продолжила:

– Проводником в том походе шел ваш дедушка Жаргал Итилов.

– Прадедушка, – поправила Адыга.

– Извините.

– Ничего.

– Письмо составлялось на испанском языке и содержит инструкции: где их искать, что делать и чего не делать.

Слова валились в пустоту.

По определенному движению глаз и мимике шаманка поняла: собеседница либо лжет, либо недоговаривает. Скорее, второе.

Появилось состояние отторжения. Женщина, сидящая перед Адыгой, переходила в категорию людей отрицательных и способных на скверные поступки. Мужчина пока оставался нейтрален.

Невзирая на это, шаманка была заинтригована информацией о прадедушке Жаргале и пропавшей экспедиции.

– У вас копия голубиного письма с собой?

– Пожалуйста.

Ксерокопия на листке формата А-4, вложенная в файл, перекочевала из полимерной красненькой папки в руки шаманки.

Мало кто знал, что Адыга после одного из трансов получила откровение: раньше люди понимали друг друга независимо от языка. Поэтому она накупила словарей и в свободное время выискивала в них возможные языковые параллели. Занималась этим почти год. За это время много иностранных слов осело в памяти. Сейчас, пытаясь разгадать недоговоренности лукавой гостьи, она готовилась впустить в себя духа Онго ^[16] и, оказавшись одновременно в двух мирах, попытаться уловить суть письма и энергетическую информацию, стоящую за ним.

Сопутствовать удаче должно отсутствие языковых барьеров с невидимой стороны. Главное, сделать все незаметно.

Начались вибрации.

В мире видимом Адыга доставала из файла ксерокопию и, затягивая время, глядела на оборотную сторону листка.

Вибрации усиливались, появились образы.

– Текст с одной стороны. – Анна Иосифовна уловила: происходит что-то ей неподконтрольное. Это было похоже на состояние педагога на экзамене, когда в попытке поймать списывающего ловкача обостряются чувства-эмоции.

Шаманка кивнула. Внутренний мир ее содрогался и перестраивался. Слова Анны Иосифовны звучали сейчас искаженно. Делая вид, будто вглядывается в текст, Адыга ожидала момента «перехода». Он всегда сопровождался сгущающейся темнотой и последующей вспышкой.

Гость уловил необычность происходящего и тоже чуть подался вперед, к черному силуэту на фоне окна.

Листок в руках Адыги мелко дрожал. Свершилось. Темнота и вспышка. Перед этим она успела понять несколько испанских слов из текста. Mucho oro – то есть «много золота». Так вот о чем гости недоговаривали.

После «перехода» все встало на свои места.

На момент написания письма прадедушка Жаргал уже был мертв: его застрелил в сердцах один из русских соратников путешественника, а после застрелился сам.

Котловина, куда попала экспедиция, оказалась замкнутой. Выхода не было даже в невидимом мире, а вход был. Создавался он не бурятами и причудливо переплетался, направляя лишь в одну сторону.

Золота действительно оказалось много, вот только воспользоваться им было не в силах людей.