Звезда - Елена Шолохова Страница 12

А вот девчонки вполне… Только я поначалу их путал: фигуры похожие, причёски тоже.

Но потом пригляделся, начал различать. Да и вели себя они по-разному. Та, которую тискал Мальцев, Вера Потанина, попроще, и гонора в ней поменьше. Вторая – Наташа Голубевская – прямо королева снежная, к такой на кривой козе не подъедешь.

И, само собой, предки у них денежные, даже более чем. За Мальцевым отец приезжает на «Хаммере», за Голубевской – на Porsche Cayenne. Или вот в минувшую пятницу у Яковлева был день рождения (небольшая ремарка: самое щедрое, на что раскошеливались мои родители по аналогичному поводу – это снять зальчик в ресторане, хотя в родном классе наша семья считалась самой обеспеченной). Ну а тут Яковлев-старший арендовал целую турбазу на Байкале на все выходные. Плюс артисты с развлекательной программой, катерок, фейерверк и прочие прелести.

Яковлев пригласил весь класс, обошёл вниманием только четверых: меня, Макса и ещё двух страшненьких застенчивых девочек – Алёну Дубинину и Нину Сагидзе.

В пятницу все заявились в школу кто в чём горазд, потому что предусмотрительный папаша именинника договорился подогнать целый автобус к школе, сразу после уроков. На переменах они галдели от восторга, предвкушая крутой отрыв. Только мы четверо не участвовали во всеобщем ажиотаже.

В тот день я особенно остро почувствовал, как изменилась моя жизнь. Прежде мне никогда не приходилось наблюдать со стороны, как народ обсуждает праздник, куда меня не зовут. Нет, я, собственно, и не претендовал. Ясно же, что у них своя тусовка, я там чужак, но и прозябать на отшибе я как-то не привык. Поэтому позвал Макса и страшную парочку сходить вечером в боулинг. Макс просиял, правда, промямлил, что играть не умеет, но я пообещал научить, и он воодушевился. Что же до девчонок, так они ещё и кочевряжились. Вернее, одна из них, Сагидзе. Испуганно оттащила подружку в сторонку и принялась ей что-то нашёптывать, округлив чёрные глазки.

– Да брось ты! Ничего такого, сходим, развеемся. Давай! – уговаривала её Дубинина.

Та отчаянно трясла головёнкой, но Алёна продолжала. Ещё бы – поди, этих мартышек в жизни никто никуда не водил.

– Не дрейфь, Сагидзе. Погоняем шары да по домам. Никто на твою честь не покусится, – не вытерпел я.

И та неожиданно сдалась. Дожил! Уговариваю уродин пойти со мной гулять!

А между тем время провели на удивление неплохо, учитывая, что мне вообще не хотелось идти и я сто раз проклял себя за эту дурацкую затею. Днём, на тренировке, мы опять схлестнулись с Богатырёвым. Палыч, не разбирая, вломил нам обоим, так что пришёл я злой как чёрт. В таком состоянии я обычно говорю людям гадости. И этим бы вполне могло достаться по первое число, если бы не позитив, который хлестал из Алёнки фонтаном.

– Какой ты, Олежек, молодец, что собрал нас! Ну и пусть эти мажорики и их подпевалы развлекаются там, а мы тут отдохнём ничуть не хуже! – затараторила она, пританцовывая.

Даже угрюмая Сагидзе выдавила улыбку. Макс же ещё со школы цвёл. Невольно улыбнулся и я.

Мы переобулись, взяли дорожку. Для тонуса заказали по бокалу пива и пиццу. Сагидзе выкатила глазки и замахала руками, что, видимо, означало «нет» на языке жестов, которому она явно отдавала предпочтение. По крайней мере, в моём присутствии.

– Что, мама заругает? – спросил я насмешливо.

– Правда, Нин, ты чего? Немножко можно, – подключилась Дубинина.

Пожалуй, зря я обеих в дурнушки записал. Дубинина могла бы стать очень даже ничего, приложи она хоть маломальские усилия. Скажем, сделала бы что-нибудь с волосами, а не ходила откровенно косматой.

И немного макияжа ей бы не помешало, глаза-то у неё, конечно, что надо, большие и нереально голубые, но я лишь вблизи разглядел, что у неё имелись и брови, и ресницы, причём ресницы очень длинные и довольно пушистые, только белёсые. Я, вообще-то, не любитель шибко размалёванных, но когда природа так поскупилась, не грех и малость приукрасить фейс. Ну и, конечно, сменила бы свой балахонистый свитер на что-нибудь поизящнее. А ещё, когда она улыбалась, у неё на щеках появлялись круглые ямочки – кому как, а мне всегда нравились подобные фишки.

Хоть это было и не свидание, даже абсолютно не свидание, мы всё равно непроизвольно разделились на пары, тем более играли двое на двое. Я «выбрал» для себя Дубинину, потому что Сагидзе – вообще не вариант. Она толстая, а я не из числа любителей пышных форм, но это ещё полбеды. Главное, с ней тоска и напряг. Даже выдув поллитра пива, она не стала ни на грамм разговорчивее. Самое большее – шепталась с Алёнкой. Но зато она мигом сообразила, как играть, и, несмотря на неуклюжесть, раз за разом выбивала страйки. Била она мощно и точно. Зато у Алёнки что ни удар, то гаттербол, в лучшем случае – сплит.

Я умотался ей показывать, объяснять, ставить, как надо, – она только хохотала, сверкая ямочками, и в очередной раз забрасывала шар в гаттер. Потом я рукой махнул. Злиться на неё было бессмысленно, хотя по жизни я не терплю поражений, просто она каким-то образом умудрилась заразить меня своей весёлой дурашливостью. Мы обсмеивали всё и вся, хохотали над каждой мелочью, как будто веселящего газа нюхнули.

В итоге наши противники – серьёзные молчуны Макс и Сагидзе – по счёту нас обскакали.

– Чигидзе вырвались вперёд и заслуженно получают звание победителей сезона осень две тысячи двенадцать!

– Почему Чигидзе?

– Ну как? Союз Чибиса и Сагидзе, – двинул я очередную глупость.

В этот вечер меня как прорвало молоть всякую чушь, но Алёнка хохотала над каждым словом.

Домой расходились тоже парами. Мне не хотелось кружить по улицам вместе с толстой Сагидзе, поэтому сбагрил её на Макса, а сам вызвался проводить Дубинину. Темно как-никак. Правда, жила она далековато, на бульваре Постышева, почти у самой Ангары.

Сагидзе буркнула, что сама дойдёт, без Макса (тут я её понимаю, потому что большой вопрос, кто из них кого стал бы защищать в случае надобности), а Алёнка без разговоров ухватила меня за локоть. И правильно, чего ломаться-то?

На улице противно моросило, ветер пробирал до самых костей. Но она лишь восклицала, шумно вдыхая носом:

– Ах! Как чудно пахнет свежестью!

Я тоже вдохнул полной грудью и подумал, что и в самом деле воздух пахнет очень вкусно. А ведь я всегда замечал только сырость, лужи и слякоть.

Её смешливое настроение стало чуть спокойнее, но она всё равно шла и пританцовывала, загребая носком сапожка прелые листья.

– Сегодня замечательный вечер! Спасибо тебе огромадное!

– Да ладно, что такого, – от её восторга я даже малость смутился.

– Не скромничай! Я особенно за Нину радуюсь. Знаешь, как ей тяжело живётся! Отца у них нет. Мать торгует на рынке, а Нина с младшими сидит. У неё четыре маленьких братика…

Слушать о тяготах жизни семьи Сагидзе мне не хотелось, но из вежливости я поинтересовался: