Брат, которому семь - Владислав Крапивин Страница 12

Но что сказать, Алька не знал. Если говорить честно, заяц был всё-таки куклой. Не мог же Алька признаться, что жалеет куклу!

Он тоскливыми глазами смотрел, как Витька понёс зайца к окну. Взрослых в квартире никого не было, вот Витька и хозяйничал, как дома. Он залез с ботинками на подоконник. Открыл форточку. Просунул руку с зайцем на улицу. Несколько секунд заяц качался за окном. Потом Витька разжал пальцы.

– Эй! Хватайте! – заорал он.

Недалеко от гаража, рядом с укутанным в снег рябиновым кустом, двое мальчишек лепили снежную бабу. Дело что-то не клеилось. Снег был не очень липкий, рассыпался. Чтобы хоть как-нибудь кончить работу, бабу долепили наскоро. Она вышла маленькая, просто снежная карлица. Ваське Клопикову – до второй пуговицы на пальто, а Мишке Бородулину – всего до пояса.

Мишка сорвал с рябинки две ягоды – сделал бабе глаза. Васька воткнул нос – крючковатый сучок. Потом щепкой прорезал рот. Васька не очень старался, и получилось, что один угол рта загибался вверх, другой – вниз. Снеговиха улыбалась ехидной кривой улыбкой и смотрела красными злыми глазами. Она злилась на весь свет за то, что сделали её такой маленькой.

– Что-то не так,– задумчиво сказал Васька.

Мишка тоже хотел сказать что-нибудь такое же умное, но тут раздался крик, и Мишку по голове что-то стукнуло. Мишка икнул и сел на снег.

Потом он говорил, что сел не от испуга, а просто так, но, конечно, врал.

На снегу рядом с собой Мишка увидел старого плюшевого зайца. Мишка просто озверел. Он вскочил и так дал по зайцу ногой, что бедняга свечой взвился в небо.

– Ура! – взвизгнул Васька и отпасовал зайца Мишке.

Мишка подумал и снова дал ногой… Когда Витька и Алька выбежали во двор, Витька с удовольствием заметил:

– Идёт дело.

Заяц летал, как будто он был не заяц, а птица. Это, наверное, Витька и считал «весёлой штукой».

– Чей такой длинноухий? – отдышавшись, спросил Васька. Витька кивнул на Альку:

– Был его. А теперь станет опчий.

Он велел разделиться на две команды. Алька попал к Мишке, и тот поставил его в «ворота». «Ворота» были между рябиновым кустом и ехидной бабой-снеговихой. Витька начал игру. Он ударил зайца ботинком и сказал:

– Бэмм!

Мишка Бородулин ударом головы послал зайца к Васькиным «воротам» и тоже сказал:

– Бамм!

Заяц летал, беспомощно переворачиваясь в воздухе и болтая ногами в красных выцветших шароварах… А что он мог сделать?

Алька стоял, опустив руки, и моргал при каждом ударе. Ему было жалко плюшевого зверя, как живого. И ещё Алька чувствовал себя так, будто обманул хорошего человека или что-нибудь украл…

Но до Альки никому не было дела. Только снеговиха глядела на него красными глазками и злорадно усмехалась.

Витьке не везло. Его вратарь, Васька Клопиков, уже «слопал» четыре гола.

– Ты, Клопик, не вратарь, а пробоина, – ругался Витька. Потом он сказал Мишке: – Если ты, Борода, будешь плечом пихаться, то обязательно, заработаешь…

Наконец Витьке удалось Мишку обвести. Он с размаху засадил «девятку» в Алькины «ворота». Но промазал. Заяц застрял в заснеженных ветках рябины.

И Алька схватил зайца.

Он крепко держал его.

– Ну! – злой из-за промаха, крикнул Витька.

Алька растерянно поглядел на него. И на Мишку. И на Ваську Клопика. А они ждали. Им-то что было до Алькиной жалости?

На Витькином лице вдруг стала расползаться улыбка, будто он уже собрался сказать: «Х-хе…»

И Алька предал зайца.

Он съёжился, зажмурился и ударил зайца ногой. Потом он открыл глаза и отвернулся, чтобы не видеть, как заяц летит. На Альку смотрела снеговиха, кривила рот в ехидной улыбке.

– Дура! – сказал Алька и всхлипнул. Потом он взглянул на ребят, потому что стало вдруг тихо. Мальчишки стояли в кучке. Заяц лежал на снегу, беспомощно раскинув лапы с суконными пятачками пальцев. Из разорванного плюшевого живота торчал клок серой ваты. Тогда Алька бросился к зайцу, чтобы спасти его. Витька увидел Альку и, наверно, что-то понял. Поэтому плюхнулся на зайца животом.

– Опчий заяц! – заорал Васька Клопик и упал на Витьку.

– Руками! Нечестно играете!-крикнул Мишка и потянул Витьку за ботинок.

Витька поднялся на четвереньки. Алька хотел улучить момент и вырвать зайца. Но тут случилось удивительное.

В Витьку, чуть пониже хлястика на его пальто, с размаху упёрся большой подшитый валенок.

Витька с четверенек снова лёг на брюхо.

Рядом с Алькой стоял Лапа, а рядом с Лапой стоял Валерка. На круглом Валеркином лице не было добродушия. На нём была жажда мести.

– Он всегда к Альке пристаёт, – сказал Валерка. – И дразнится. Дай ему, Лапа.

Первым очухался Мишка и робко произнёс:

– Ты, Лапа, катись…

– Пришёл не в свой двор, да ещё… – начал и Васька.

Поднялся Витька. Тоже хотел что-то сказать. Но Лапа не дал. Он уверенным жестом вытер варежкой нос и предложил деловито:

– Утекай отсюда, попугай конопатый. Перья выдергаю.

Витька, сохраняя достоинство, отряхнул снег. Смерил Лапу взглядом. Потом прищурился и сказал:

– Кабы не дела…

Он, не торопясь, поправил шапку, повернулся и солидной походкой двинулся домой. Алька держал зайца.

– Хороший какой зверь – оценил Валерка. – Только глаз подрисовать надо.

Алька молчал. Он почувствовал, что заревёт. Лапа долгим взглядом проводил Витьку и тоже заинтересовался зайцем:

– У меня такой же был. Пришлось в лес пустить.

– Кого? – сипло спросил удивлённый Алька и поднял на Лапу влажные глаза.

– Зайца. Он живой был. Маленький. Васька его чуть не сожрал. Это ж такая прорва…

Все помолчали, размышляя о наглом поведении Лапиного кота.

Потом, чтобы подлизаться к Лапе, Васька Клопик предложил:

– Надо этому зайцу брюхо зашить.

– Ниткой и иголкой, – поддержал Мишка. Валерка сказал:

– Это мы и без вас… Живодёры.

Они подошли к подъезду, и Валерка говорил, что не надо было на улицу зайца таскать.

– Играл бы дома.

– Он в ящике лежал, – тихо сказал Алька. – Я им и не играю… Почти.

– Всё равно, – серьёзно заметил Лапа. – Беречь-то надо. Может, ещё твоим детям пригодится. Тащи, Валерка, иголку.

Алька сел на крыльцо, и заяц лежал у него на коленях. Он опять раскинул толстые лапы с чёрными пятачками пальцев и смотрел вверх нарисованным глазом. Стеклянный глаз закрывало полуоторванное ухо. Алька покачал головой и что-то сказал. Сказал тихо-тихо, но с такой твёрдостью, что даже прикусил губу. Но слов Алькиных никто не слышал, кроме зайца. Может быть, только слышала ещё снеговиха. Она притворилась, что ей на всё это дело наплевать, но глаза у неё стали ещё краснее от досады.