Призраки бездонного озера - Леонид Влодавец Страница 12

Все, что Женька набросал в огонь, уже прогорело, и лишь слабенькое желто-синее пламя еще трепетало над рдеющими угольками и потрескавшимися головешками. Еще чуть-чуть — и костер погаснет. Так что пора было прекращать бессмысленные размышления и позаботиться о дровах, пока ночная темень не затопила всю поляну. Все-таки вечерняя зорька — та самая, в которую, по утверждению папы, «самый клев»! — еще кое-как освещала окрестности.

Держа топор наизготовку, Женька прошелся вокруг поляны, собирая поломанные ветки. Потом он наткнулся на место, где стояло несколько десятков засохших на корню елочек. Одну из них Женька срубил целиком и приволок к костру. Подбросив в угасающее пламя хворосту и убедившись, что огонь разгорелся, мальчик побежал за новой порцией топлива. Теперь, когда костер полыхал ярко, освещая всю поляну, Женьке стало малость повеселее. Сделав несколько рейсов, он натаскал к костру большую кучу хвороста, а под конец даже приволок довольно длинную березу, срубленную кем-то до него и забытую в лесу. Ловко орудуя топориком, Женька обрубил с нее все ветки, а потом стал разрубать сам ствол на поленья. Силенок у него, конечно, было поменьше, чем у отца, но упорства хватало. А главное — за работой страх ослабевал.

Когда Женька посчитал, что дров ему до утра хватит, то неожиданно почувствовал голод. Шашлык, конечно, еда сытная, но времени прошло уже много. Пришлось проверить продовольственные запасы. Осталось их не так уж и мало: полбуханки черного хлеба, пачка чая, десять больших кусков-кубиков сахара, четыре сваренных вкрутую яйца, помидор, стручок зеленого перца, несколько перьев зеленого лука, а также заправка, приготовленная для ухи, в отдельном полиэтиленовом пакете. Там были пара картофелин, две маленьких молодых морковки, корешок петрушки с зеленью и луковица. Еще спичечный коробок с солью имелся. Уксус папа весь извел на шашлык, а от кетчупа, которым приправили шашлык, осталось что-то на донышке.

Самое плохое — пить было нечего. Всю пепси-колу Женька за день выпил, а чайник вскипятить так и не догадался. Да и воды набрать в него, пока светло было, не додумался. Но не ужинать же всухомятку? Стало быть, надо уже сейчас, в темноте, топать к озеру и набирать воду.

Не сразу Женька решился на это дело. Костер, конечно, горел здорово и поляну с палаткой освещал хорошо. Но зато все, что находилось вне этого светового круга, полностью утонуло во тьме. Жутковато было соваться в эту темень, царившую уже за первым рядом деревьев, окружавших поляну. Ведь пламя костра постоянно приплясывало, двигалось, вздрагивало, а вместе с ним те же движения проделывали и тени, которые отбрасывали деревья, кусты, ветви и даже пни. Создавалось впечатление, будто там, в глубине леса, кишмя кишат какие-то таинственные, и, возможно, очень опасные существа, которые боятся света и поэтому не вылезают на полянку. Но стоит только выйти из светового круга, чуть-чуть углубиться в лес, как они осмелеют, набросятся со всех сторон, схватят тебя корявыми, когтистыми лапищами и растерзают на кусочки… Может, там и Белая Змея прячется, поджидая свою жертву?!

И все-таки Женька рискнул пойти. Насчет змеи и прочей возможной нечисти он рассудил просто: раз они огня или там света боятся, то надо идти мимо них со светом и огнем. То есть зажечь большую ветку, поднять ее над головой и шагать к реке. А чуть сунутся — прямо в морду им этой веткой! Сразу испугаются и убегут!

В общем, Женька взял один из больших сучьев, отрубленных от большой березы, немного укоротил его, чтоб был поухватистей, сунул в костер и зажег с толстого конца. Получилось типа факела. С этим факелом в правой руке и с чайником в левой Женька двинулся в сторону обрыва, туда, где была тропка-лесенка.

То ли и впрямь здешняя нечисть боялась огня и света, то ли ее тут просто не было, но никто на Женьку напасть не решился. Он благополучно зачерпнул в чайник воды из озера и даже задержался немного, чтоб посмотреть, не попала ли в чайник тина или какая-нибудь гадость. Посветив факелом, Женька убедился, что вода чистая, без лягушек и ничем противным от нее не пахнет.

Назад, к костру, он возвращался намного уверенней и уже особо не боялся, что кто-нибудь из темноты выскочит.

Для того чтоб повесить чайник над огнем, Женьке пришлось очистить от веток сухую елочку и превратить ее в жердь. Затем, уложив один конец жерди на рогульку, он продел жердь через дужку чайника, сдвинул чайник к середине жерди и уж после этого опустил другой конец жерди на вторую рогульку.

Пока чайник грелся, Женька размышлял над тем, надо ли ему съесть все, что имеется, или оставить что-то на завтрак. Конечно, он еще надеялся, что папа с минуты на минуту приедет, но уже был вполне готов к тому, что придется не только ночь, но и все утро провести на острове. Мало ли что…

Вообще-то слопать полбуханки хлеба Женьке так и так было не под силу. И сразу четыре яйца умять — тоже. Поэтому он решил, что еду надо экономить: отрезал от полбуханки два нетолстых ломтя хлеба, располовинил их и соорудил себе четыре бутерброда. Два полу-ломтика он полил остатком кетчупа, потом очистил крутое яйцо, разрезал его пополам и каждую половину положил на хлеб поверх соуса. А вторую пару бутербродов Женька сделал из половинок помидора и перьев зеленого лука, уложив их на посоленные ломтики хлеба.

Тем временем закипел чайник. Женька не без труда сумел в одиночку снять его с огня и умудрился при этом не обвариться. Всыпав прямо в чайник большую горсть заварки и закрыв его закопченной крышкой, «робинзон» подождал, пока чай заварится и малость поостынет, а уж потом налил в кружку. Чай все-таки оставался очень горячим, и пить его можно было только маленькими глотками, но получился он какой-то на редкость вкусный и ароматный. Сахар-рафинад в кубиках растворялся очень медленно, и поэтому Женька решил пить чай вприкуску. Неизвестно, смог бы он дома есть бутерброд с помидором, солью и луком, потом откусывать кусок сахара и запивать все это чаем. Но здесь, на природе, у костра, это вкусовое сочетание казалось просто восхитительным.