Множество жизней Мейзи Дэй - Кристофер Эдж Страница 12

…Я сижу на диване в пустой гостиной, и слова Лили эхом отдаются у меня в голове. Я смотрю на фигурку из синего стекла – на кошечку, которая только что лежала в осколках, а сейчас стоит передо мной целёхонькая.

Наверное, настал конец Вселенной.

Вот почему я осталась совсем одна.

Внутри меня вскипает неудержимая волна гнева и ярости. Я этого не допущу! Я хочу, чтобы Вселенная немедленно вернулась на место! Я хочу, чтобы мир продолжал подчиняться правилам.

Я хочу, чтобы моя семья снова была со мной.

Я взмахиваю рукой, сметая кошку со столика.

Фигурка падает, кувыркаясь в воздухе, ударяется о пол и снова разлетается вдребезги. Но на этот раз второго шанса я ей не дам. Схватив с дивана телевизионный пульт, я молочу по осколкам статуэтки – снова, снова и снова. Мелкие стёклышки вонзаются в пальцы, пока я разбиваю их в пыль, и эта боль лишний раз напоминает, что всё происходящее реально, хотя мне совсем это не нравится.

Наконец пульт выскальзывает у меня из руки, и я, задыхаясь от злости, смотрю на фигурку, которую только что буквально стёрла в порошок. Сейчас никто бы уже и не догадался, что это была кошка: голубая стеклянная пыль рассеялась по полу как фракталы ^[7].

Мне так хочется, чтобы мама вбежала сейчас в комнату, увидела, что я натворила, и накричала на меня. Пусть ругает, пусть даже ударит за то, что я разбила её любимую стеклянную кошечку. Я просто очень хочу увидеть её снова.

Не переставая всхлипывать, я медленно поднимаюсь на ноги, но тут сквозь слёзы вижу то, чего больше всего боялась увидеть.

Телевизионный экран по-прежнему чёрный, только сейчас его чернота гораздо темнее, чем раньше. Это та же чернота, которую я впервые увидела, открыв парадную дверь. И её становится всё больше.

Я пячусь назад. Битое стекло вонзается в мои босые ступни, но я его почти не чувствую – мой взгляд неотрывно прикован к экрану.

У нашего телевизора диагональ всего 32 дюйма – Лили вечно ноет, чтобы мама с папой купили телек побольше, – но сейчас выросший на его месте прямоугольник черноты уже раза в два больше. Может показаться, что наша гостиная превращается в кинотеатр, где показывают самый жуткий на свете фильм ужасов.

Книжный шкаф в углу, фотографии на каминной полке, даже сам камин – всё исчезает, стирается абсолютной темнотой. И эта темнота уже начинает подбираться ко мне.

Я даже не сразу это понимаю. Ползучая темнота выглядит двухмерной, как будто стены медленно складываются сами в себя. Наблюдая за этим невозможным превращением, я вижу, как чёрная бездна постепенно обступает меня со всех сторон. Я в ловушке – точь-в-точь как фотоны, затерявшиеся в вантаблэке. Чернота продвигается вперёд, и я точно знаю: когда она подползёт вплотную, коснётся моей кожи – меня тоже не станет.

Я оборачиваюсь и вижу последний уцелевший ломтик реальности – дверь, ведущую в холл. Одним отчаянным броском я кидаюсь к ней, вышибаю дверь так, что она с грохотом ударяется о стену, и вылетаю в открывшийся проём. Мои босые ноги скользят по полированным доскам, но я пробираюсь вперёд – лишь бы оставить как можно больше пространства между собой и наступающей пустотой, уничтожающей всякую реальность.

Добравшись до подножия лестницы, я бросаю взгляд на входную дверь, всей душой надеясь, что она крепко закрыта. Каждый сегмент некогда цветного полукруглого витража над ней теперь окрашен чёрным. Дом наконец перестал притворяться. Я уже ничему не смогу помешать. Наружная пустота уже здесь, внутри.

Я карабкаюсь по ступенькам, и темнота следует за мной по пятам. Сердце в груди грохочет, каждым отчаянным вдохом я молюсь, чтобы успеть добраться до верхней площадки. Потому что больше спасаться уже негде.

Я почти наверху, остаётся всего одна ступенька. Дверь в ванную открыта, и белизна блестящей кафельной плитки резко контрастирует с чернотой за моей спиной.

Не удержавшись, я оглядываюсь через плечо – просто удостовериться, что я в безопасности. И тут же поскальзываюсь, зацепившись полой халата за сломанное крепление держателя для ковровой дорожки – мама уже лет сто пристаёт к папе, чтобы он его починил.

Споткнувшись, я грохаюсь на лестничную площадку. Кое-как перевожу дыхание, оглядываюсь – и всего в нескольких сантиметрах от своих ног вижу клочья непроницаемо-чёрной пены. Ступенек уже не видно – осталась лишь пустота, уходящая в бесконечность.

У меня нет времени даже на то, чтобы встать.

Я рывком швыряю себя через лестничную площадку и уже через мгновение чувствую под ладонями и ступнями прохладу белого кафеля. Темнота настигает меня, поглотив место, где я была всего пару секунд назад. Напрягая последние силы, я пинаю ногой дверь ванной. Она захлопывается позади меня, а я, всхлипывая, растягиваюсь на гладком полу.