Леопард за стеклом - Альки Зеи Страница 11

«Странные события» — так мы с Мирто их назвали. Из-за них это лето было так не похоже на предыдущие. Раньше Никос даже носа из Ламагари не высовывал и в город не ездил. А теперь исчезал на долгие часы, а когда мы спрашивали, где он был и что делал, отвечал: «Я был в городе, у своей невесты».

— Что носы повесили? — встревала тогда Стаматина, будто ругая нас, но мы-то знали, что она это так, понарошку. — Все ему с вами нянчиться, что ли? Пора уже и остепениться человеку, жену подыскать.

— А как зовут твою невесту? Почему не привезешь ее в Ламагари и не познакомишь с нами? — пристаем мы к брату.

И тогда он начинает рассказывать нам сказки.

Якобы каждый раз, когда он собирается привезти ее в Ламагари, леопард открывает свой черный глаз и не дает им ни шагу сделать. Однажды, когда мы уж совсем на него насели, требуя назвать ее имя, он ответил — тихо-тихо, почти напевая: «Де-мо-кра-ти-я».

«Как наш котенок», — обрадовалась я. Откуда мне было знать, что очень скоро имя котенку придется сменить?

В выходные папа приехал такой нервный, что все у него были виноватые. Вечером, когда мы сидели за столом, я встала и вышла, чтобы забрать с улицы Темного и Демократию, потому что Стаматина сказала, что начинает моросить. Темного я нашла сразу же, а вот Демократию… Ну нет ее нигде. Тогда я начала кричать на всю улицу: «Демокра-а-а-а-а-а-ати-и-и-и-и-и-я-а-а-а!» И так, пока котенок не услышал и не вернулся. Я даже в дом зайти не успела, как папа вдруг вскочил и схватил меня за руку. Я-то думала, он разозлился, что я вышла из-за стола, а он из-за котов разбушевался.

— Или ты его выбросишь, — кричит, — или меняй кличку! У меня нет ни малейшего желания лишиться работы в банке!

Имя котенка пришлось сократить до «Ия», но все это было более чем странно. Папу могут выгнать из банка из-за кота?!

— А ты тоже сменишь имя своей невесте? — спросили мы Никоса.

— Ни за что! — засмеялся он.

Когда Никос не уезжал в город, он всегда играл с нами. Если Никос был в Ламагари, нам скучать не приходилось. Он все время изобретал новые игры. К тому же у нас всегда был леопард для новых историй. Чего только Никос не придумывал про него в этом году! Скучные истории, как сказала бы Пипица, но мы узнали кучу всего. Кроме истории о бумаге, Никос рассказал нам, как выдувают стекло. И еще объяснил, почему бочка, такая тяжелая, плавает в море, а наши сандалии, такие легкие, в воде тонут.

А больше всего мне нравились вечерние истории про леопарда.

Как только хорошенько стемнеет и на небе засветятся звезды, мы с Никосом уходили к какой-нибудь скале повыше, на вершине которой была широкая площадка, и устраивались там. И тогда казалось, будто небо становится ниже и звезды вот-вот нас коснутся. Если небо было совсем черным, Никос говорил, что его закрыла тень леопарда, который перебирается с Большой Медведицы на Малую и с Марса на Венеру. Так что теперь каждый из нас, даже маленькая Авги, умели различать, где какая звезда, как она называется и какая из них ближе к Земле, а какая — к Солнцу.

Однажды леопард, который как раз смотрел на мир своим черным глазом, увидел небесное тело с длинным хвостом — его кометой называют. Она летела по небу и должна была пройти совсем рядом с Землей. Об этом узнали птицы; в страхе они полетели и рассказали людям. Никос был тогда маленьким, но очень хорошо помнит день, когда Земля должна была сгореть. Тетя Деспина тогда варила вишневое варенье и оставила его на огне, выбежав на улицу вместе со всеми соседями. Люди уже собрались на площади, чтобы посмотреть на комету, которая должна была сжечь их всех. Комета пролетела, Земля осталась в целости и сохранности — сгорело только вишневое варенье тети Деспины и кастрюля в придачу. Никос даже сейчас дразнит тетю Деспину и, когда хочет полакомиться вишневым вареньем, говорит: «Угости меня кометой, тетя».

Кто знает, что еще мы услышали бы о леопарде — какие сказки и настоящие истории, — если бы в тот день не случилось то, что случилось…

Возможно, во всем виноват, сам того не желая, Одиссеас, который никогда не ходил в школу и не знал географию.

Мы сидели с Никосом на песке. Солнце только начало клониться к закату. Никос как раз говорил, что нигде больше солнце не садится так красиво, как в Ламагари. Он начал потихоньку напевать какую-то красивую песенку на языке, которого никто из нас не знал.

— А что это за песня? — спросил Нолис, который тут же подхватил мелодию.

— Испанская, — отозвался Никос.

— Что значит «спанская»? — не понял Одиссеас.

— Испанская, дурачок, — поправила его Мирто.

Никос рассердился из-за того, что Мирто назвала Одиссеаса дурачком.

— Было бы куда лучше, госпожа всезнайка, — вспыхнул он, — если бы вместо того, чтобы высмеивать, ты бы учила тех, кто чего-то не знает.

Потом Никос взял палочку и прямо на влажном песке нарисовал целую карту Европы и на ней, в самом левом углу, — Испанию.

Мы-то с Мирто про нее знали, потому что читали «Дон Кихота», историю про Рыцаря Печального Образа, который был испанцем. Вот хорошо бы было, подумала я, чтобы Никос сейчас рассказал ребятам про Дон Кихота и его оруженосца Санчо Пансу и, может, даже присочинил бы… что вместо Росинанта Дон-Кихот гарцевал на леопарде.

— А о чем эта песня? — спросил Нолис.

Никос чуть помедлил, но все-таки ответил:

— Я бы поведал вам историю Дон Кихота Ламанчского, про то, как он странствовал раньше, — тут Никос обозначил на карте область Ла-Манча. — Но сегодня Дон Кихот не смог бы странствовать по городам и деревням Испании, потому что там идет война. Вот это Мадрид, столица Испании, — Никос поставил точку на карте. — Да, война, — продолжал он. — С одной стороны — солдаты со всего мира: англичане, французы, русские, американцы, — и все поют эту песню. С другой стороны — злые люди в синих рубашках.