Ментовская работа - Данил Корецкий Страница 96

Я направился к кассе, рыжий замешкался, не зная, как поступить, и я с ходу сбил его ногу с перил, так что он потерял равновесие и чуть не упал.

— Ну ты, потише! — Вблизи от него несло перегаром, и я обратил внимание, какие у него злые, до бешенства, глаза. Эта злоба не соответствовала ситуации так же, как не соответствовал поводу и дикий смех, и слишком быстро произошел переход от веселья к злости. Это объяснялось не опьянением — перегар едва ощущался и хмель должен был уже выветриться, — значит, дело в крайней взвинченности, напряженности, граничащей с болезненной, которая ищет выхода, чтоб излиться, успокаивая взбудораженные нервы.

Я купил три билета и вернулся к товарищам:

— Мы едем катером.

Волошин

Когда Крылов сказал, что мы поедем на катере, Гусар запротестовал — это в четыре раза дольше, чем автобусом. Но потом он сообразил, что Крылов ничего не делает зря, и замолчал, стараясь понять, какой тайный смысл скрыт в его решении.

Для меня это не было загадкой, я сразу же понял, что он хочет проверить трех молодых развязных парней. Правда, чем они привлекли его внимание, я не знал, к тому же задержать их можно было прямо здесь, но раз Саша так решил, значит, у него есть свои соображения.

Подошел катер. Началась посадка, и мы влились в плотный людской поток, стараясь не отстать далеко от интересующей нас троицы. Те, не слишком церемонясь, растолкали мешающих им людей и заняли места на корме. Верховодил у них, безусловно, рыжий. Он был выше своих приятелей, крепче их и держался более уверенно. Я пригляделся к нему повнимательнее. Какой-то неопрятный вид, жесткие волосы свисают до плеч, слипаясь в сосульки, на подбородке и щеках проглядывает рыжая щетина. Спутники под стать ему: низкорослый неряшливый брюнет с густыми сросшимися бровями, второй — среднего роста, с плоским лицом и большим носом. На пальце правой руки у плосколицего вытатуирован перстень замысловатой формы с четырьмя расходящимися лучами — знак того, что он успел отведать лагерной похлебки. Всем троим было лет по двадцать пять — двадцать семь.

Они не казались пьяными, но вели себя как-то неестественно — слишком возбужденно, что ли…

Затарахтел движок, и катер, медленно отвалив от причала, описал, разворачиваясь, плавную дугу и лег на курс. Рыжий встал, похлопал себя по карманам и стал озираться по сторонам, слегка подпрыгивая на месте, как будто его подбрасывали невидимые взгляду пружины. Вот он уставился на толстого пожилого мужчину с удочками, еще раз похлопал карманы и быстро подошел: «Слышь, чувак, дай-ка закурить!»

Шокированный таким обращением «чувак» молча протянул пачку. Рыжий выгреб добрую половину сигарет и, ничего не сказав, вернулся к дружкам. Все трое закурили и стали по очереди рассказывать что-то, заливаясь время от времени неестественным, визгливым смехом. Потом они начали возиться, толкаться, громко хлопать друг друга ладонями по груди и спине, в результате этой возни плосколицый упал на палубу, что вызвало новый взрыв гогота.

Мне уже надоело терпеть их ужимки и кривлянье, раздражала манера вести себя, не обращая внимания на окружающих, как будто вокруг никого не было, тем более что их поведение переходило границы приличия. По-моему, уже следовало их приструнить, но Крылов сидел неподвижно, внимательно наблюдая за этой компанией.

Видно, возня им наскучила, и рыжий снова встал, весь подергиваясь, стал осматриваться и вдруг, радостно ухмыльнувшись, направился к двум девушкам, сидевшим у левого борта. Девушки ему не очень обрадовались, но его это не смутило, и он начал что-то говорить им, улыбаясь глупой и какой-то гадкой улыбкой. Девушки не обращали внимания, делая вид, что разговаривают между собой, хотя думаю, что в этот момент им было не до разговоров.

Рыжему такое отношение к своей персоне не понравилось, улыбка сползла с его физиономии, и он сказал что-то резкое, от чего лица девушек залились краской.

Одна из них сказала что-то в ответ, и рыжий, с перекошенными от злобы губами, протянул руку и схватил ее поперек лица, как бы собираясь сделать «смазь».

Я не заметил, когда встал Крылов и как он оказался возле места событий, я увидел уже, как он ударил рыжего по руке, и тоже направился туда.

Лицо рыжего исказилось, и он истерически, перекрывая шум мотора, заорал: «Опять ты суешься! Хочешь пику в бок получить?!»

— А ну-ка, — сказал Крылов и улыбнулся.

Я был знаком с Крыловым несколько лет, мы дружили, и я считал, что знаю его достаточно хорошо, но сейчас мне показалось, что передо мной незнакомый человек, такой неожиданной была эта улыбка — нехорошая, жесткая и даже страшная, не сулившая ничего, кроме очень больших неприятностей. Даже мне сделалось не по себе от такого превращения и от этой улыбки, но рыжий был, что говорится, «на взводе», разум и эмоции анестезированы, и уже не смог остановиться.

— Ах ты падла… Ну я и тебя спишу… — Он держал руку в кармане и сейчас вытащил ее, раздался четкий металлический щелчок, который был воспринят моим обострившимся слухом, несмотря на тарахтенье движка, и из поросшего рыжими волосами кулака выскочил блестящий хищный клинок, скошенный «щучкой», чтобы ловчее входил в тело.

Все это произошло в считанные доли секунды, когда я делал те пять шагов, которые отделяли меня от Крылова, и как только на сцене появился нож, в уши ударил обычный для таких ситуаций истошный крик и добрые полтора десятка человек вскочили с мест и рванулись от этого пугающего предмета, загораживая мне путь, а сзади на крик бросились любопытные, чтобы посмотреть, в чем дело, возникла давка, из которой я, как ни дергался, путаясь в чьих-то телах, не мог выбраться, и, понимая, что не успею помочь, только смотрел, как на вмиг опустевшем пространстве, словно на гладиаторской арене, застыли друг против друга мой товарищ Сашка Крылов и рыжий подонок с оловянными, ничего не выражающими глазами, спутанными, давно не мытыми космами, спадающими по лицу, и струйкой слюны, текущей из идиотски полуоткрытого рта…

В такой ситуации по всем законам и инструкциям можно стрелять, бить на поражение в этого находящегося на грани вменяемости человека с лицом, превратившимся в маску убийцы, но ясно видно, что развязка произойдет через секунду, пусть растянутую в нашем восприятии, но только одну секунду, а для того чтобы вытащить пистолет, дослать патрон в ствол и выстрелить, нужно не меньше пяти-десяти секунд — целая вечность. К тому же стрелять в толпе — это большой риск, риск не для нас, а для посторонних, ни в чем не повинных людей, а значит — стрелять нельзя, рисковать можно только собой.

Они ударили одновременно: рыжий — ножом, а Крылов — опытный, бывавший в очень многих передрягах опер, который не боялся заходить в любое время суток в любой притон, участвовал в рискованных задержаниях, в драках не на жизнь, а на смерть, — отклонившись корпусом в сторону, встретил противника ногой в живот.

Бесконечная секунда заканчивалась, и мне удалось вырваться на свободное пространство гладиаторской арены, а с другой стороны из толпы выпрыгнул Гусар.