Человек в витрине - Хьелль Ола Даль Страница 96

Карстен Есперсен замолчал. В таком месте очень удобно сделать паузу. Беньямин смотрел на него вытаращив глаза, обняв своего игрушечного жирафа и засунув себе в рот его длинную шею. Беньямин ждал продолжения. Но эпизод закончился. Карстен пока не знал, как продолжать.

Он сам не понимал, в чем дело, и постарался ответить себе. Может быть, дело в том, что герой рассказа — просто мальчик? А ведь на самом деле там был не мальчик, а молодой человек. Все, о чем он рассказывал, происходило с его отцом и дедом Беньямина, Рейдаром Фольке-Есперсеном.

Тогда он убежал от солдат и прятался на болоте, в лесу, на пустошах. Потом он набрел на хутор в лесу. На хуторе жил молодой лесоруб, его ровесник; он помог Рейдару благополучно перебраться через границу в нейтральную Швецию. Нельзя сказать, что подлинная история была не такой волнующей, но Карстен позволил себе некоторые вольности. Он собирался включить в свой рассказ еще и группу отчаявшихся беженцев, которых переводил через границу Харри Стокмо. Несчастные прятались за деревьями и прислушивались, не хрустнет ли веточка. Они сидят в укрытии с малыми детьми и зажимают им рты, чтобы те не кашляли и не хныкали. И вдруг они слышат хруст ветки, но оказывается, что это не немецкий патруль, а всего-навсего мальчик, который, как и они, прячется в лесу.

Карстен решил: если сделать главным героем ребенка, рассказ получится вневременным и универсальным. Кроме того, история о мальчике наверняка лучше запомнится Беньямину. Тогда не придется объяснять, что все происходило в Норвегии между сороковым и сорок пятым годами. Такие же события вполне могли происходить и на какой-нибудь современной войне, например в Косове.

Карстен надеялся, что Беньямин будет отождествлять себя с мальчиком в кустах — как делал Карстен, когда ему в первый раз рассказали об этом. В детстве Карстену представлялось, что это он прячется за кустами, а немецкая овчарка обнюхивает землю в нескольких метрах от него. И именно сейчас, вспоминая свою реакцию на услышанное, Карстен слегка усомнился в себе. Он вспомнил, как отец делился с ним военными воспоминаниями. Естественно, он вел рассказ от первого лица. Но Карстену все равно казалось, что от немцев прячется он сам, мальчик… Он как будто переносил действия отца на себя. Задумавшись, он рассеянно покачал головой. С нежностью посмотрев на родное личико Беньямина — малыш, вытаращив глаза, ждал продолжения, — Карстен вдруг сообразил, что его измененная версия тоже слабовата. Наверное, надо добавить психологизма. И совершенно незачем скрывать роль, сыгранную его отцом… Когда Беньямин подрастет, он поймет, что главный герой — его родной дедушка. Тогда он, естественно, спросит, почему отец не говорил ему об этом. Беньямин задумается, какими мотивами руководствовался его отец, Карстен, скрывая от него правду. И ответ он узнает очень скоро, хотя, возможно, он будет и не таким, который придумал для себя Карстен. Он-то слегка изменил рассказ только для того, чтобы придать ему литературности. Возможно, Беньямин придет к другим выводам… Например, решит, что Карстен нарочно упростил сюжет, чтобы скрыть неприятную правду… А может быть, Беньямин подумает, что Карстен завидует героизму собственного отца.

Беньямин все ждал, затаив дыхание. Карстену стало стыдно, и он глубоко задумался. Он опомнился, только когда малыш заерзал в кроватке. Карстен понял, что, задумавшись, сильно наморщился.

— Папа, — нетерпеливо сказал Беньямин, ждущий, когда же он продолжит. — Еще!

Карстен глубоко вздохнул и встал.

— Уже поздно, — сказал он. Сквозь занавеску светили фары подъезжающей машины. Он подошел к окну и выглянул наружу. Лучи оказались яркими, прямо ослепительными. Фары напоминали два злобных глаза. Машина остановилась в нескольких метрах от входной двери. Фары погасли, но Карстену все мерещился их злобный взгляд. Как в замедленной съемке, распахнулись дверцы. Карстен изумился, прочитав: «Полиция». Ему показалось, что такое уже было. «Они идут, — подумал он. Прислушался к сдавленному дыханию Беньямина и следил за двумя темными силуэтами, которые приближались к окну. — Они хотят меня забрать».