Невероятные приключения Шарлотты Бронте - Лора Джо Роулэнд Страница 96

— Я знаю, — ответил Слейд. — Каждый раз, присутствуя на казни, я чувствую то же самое. Казнь — это осуществление принципа «глаз за глаз», но это не всегда утоляет жажду мести. Она может терзать тебя даже после смерти преступника, когда он уже — вне пределов досягаемости. — Суровость омрачила черты его лица, изможденного пережитыми испытаниями. — А в данном случае лорд Истбурн — не единственный виновный и не больше всех заслуживавший наказания.

Я согласно кивнула, расстроенная не меньше, чем он: Вильгельм Штайбер оставался на свободе.

— Кстати. У меня есть кое-какие новости о Штайбере, — сказал он, доставая из кармана письмо, полученное утром, и вскрывая конверт, — из Министерства иностранных дел. Они искали Штайбера, прочесывая Уайтчепел и расспрашивая иностранцев-беженцев. Один из их информаторов видел Штайбера на борту корабля, направлявшегося в Касабланку. Его упустили. — Я была разочарована, но не удивлена. — Лучше бы я убил негодяя! — с горечью воскликнул Слейд.

— Ты стоял перед трудной дилеммой и сделал правильный выбор, — напомнила я ему. Любовь ко мне заставила его пожертвовать своей местью, а кроме того, он предпочел благо многих людей собственному желанию получить долгожданное удовлетворение.

— Да… — задумчиво согласился Слейд.

Я знала, что он снова и снова обдумывает события прошлого вечера, пытаясь решить, мог ли он поступить по-другому, и добавила с глубокой убежденностью:

— Сделай ты один неверный шаг — все могло бы обернуться иначе. Если бы ты убил Штайбера, вероятно, ты не сумел бы спасти всех нас.

Выражение лица у Слейда было скептическим, но в конце концов он смирился.

— Может, и сумел бы. Но какой смысл обсуждать это? Теперь мы уже никогда этого не узнаем. Все кончено.

— Да, — облегченно подтвердила я. — Если Англия и Россия когда-нибудь вступят в войну, мы сможем с удовлетворением сказать, что оружие Кавана не будет в ней использовано ни той, ни другой стороной. Пусть Штайберу и удалось улизнуть, но мы теперь должны подумать о своем будущем. — Этот вопрос мы обсуждали всю предыдущую неделю и решили: первое, что мы обязаны сделать, это лично рассказать о нашем браке моему отцу. Более того, я хотела настоящей свадьбы, венчания у меня дома, в нашей церкви. — Давай сегодня же отправимся в Гаворт.

Но Слейд не слушал. Он читал распечатанное письмо, и странное выражение радости, смешанной с тревогой, все отчетливей обозначалось на его лице.

— Что там? — спросила я.

— Я восстановлен в должности. Теперь я снова — агент Министерства иностранных дел.

— Но это же хорошая новость! Правда? — воскликнула я радостно, потому что знала: это то, о чем он мечтал; ему возвращены честное имя и доверие короны.

Отложив письмо, он обхватил руками мои ладони. Я поняла все по муке, затаившейся в его взгляде. Из моих глаз брызнули слезы:

— О нет!

— Да, как бы горестно ни было мне говорить это. Плохая новость состоит в том, что меня посылают на выполнение очередного задания.

Я прижалась к нему в тщетной попытке удержать подле себя, но его звал долг. Он обязан был дать ответ, и я знала, каким он будет. Работа была у него в крови, как у меня — сочинительство. Я не могла требовать, чтобы он отказался от своего призвания. Три года тому назад, прося выйти за него замуж, он предложил это, но я не приняла такой жертвы; сама же я не могла покинуть Гаворт. Единственным возможным компромиссом было — жить врозь, что не устраивало ни меня, ни его. Теперь, когда мы поженились, я была обязана перенести разлуку.

— Очередного задания — где? — слабым голосом спросила я. — И какого?

— Этого я не могу тебе сказать, — ответил он. — Это государственная тайна. Я и сам не узнаю этого, пока не взойду на корабль.

— И когда это должно случиться?

Слейд горестно вздохнул:

— Завтра утром.

Я запаниковала:

— Но ты ранен! Как они могут снова впрягать тебя в работу так скоро?!

— Моя рана несерьезна. Она заживет, пока я буду добираться до места, где бы оно ни находилось.

— Неужели после всего того, что претерпел ради Англии, ты не заслужил передышки? — с негодованием сказала я. — Ты не можешь попросить о ней?

— Боюсь, что нет.

— Может, если мы сообщим твоим начальникам, что мы молодожены, они подарят нам немного времени побыть вместе?

— Не подарят. Сама королева приказала, чтобы я немедленно отправлялся на выполнение этой миссии.

Я припомнила колкое замечание королевы относительно моего бдения у постели раненого Слейда в ту ночь в Букингемском дворце. Она не сомневалась в нашей любовной связи, хоть и не знала, что мы женаты. А еще я вспомнила, как она разозлилась, когда я явилась к ней с известием о Найале Кавана, Вильгельме Штайбере и лорде Истбурне, стоявшем во главе всего, хотя, не сделай я этого, все могло обернуться куда хуже. Она винила меня в едва не случившейся на Великой выставке катастрофе и не могла простить моей невольной причастности к тому, что три года назад ее дети оказались в опасности. Она была вынуждена снова объявить меня героиней, но и нашла очень личный способ наказать.

— Она отсылает тебя за границу, чтобы разлучить нас! — Я была так разгневана, что забыла обо всяком почтении, которое должна была испытывать к королеве. — Жестокая, мелочная, злобная гарпия!

Слейд отпрянул, пораженный моей вспышкой.

— Я не верю, что она на это способна.

— Конечно, не веришь. Ты — мужчина. А я — женщина и знаю, на что способны женщины по отношению к другим женщинам, которых они ненавидят.

— Пусть так, тебе виднее, — сказал Слейд, явно желавший избежать спора. — Но в любом случае я не могу ослушаться приказа Ее Величества.

Я тоже не могла. Я помешала осуществить злодейский план Вильгельму Штайберу, я разоблачила лорда Истбурна и обезвредила бомбу Найала Кавана, но перед лицом королевы я была бессильна. Весь гнев, все отчаяние и вся сердечная боль, накопившиеся во мне за время этого приключения, — все разрядилось рыданиями.

— Я только что нашла тебя и тут же теряю снова!

— Я уезжаю не навсегда, — возразил Слейд, хотя вид у него был не менее несчастный, чем у меня.

— А что, если ты не вернешься? — Этот страх не давал мне жить три года.

— Я вернусь. Обещаю. — Слейд обнял меня, положил мою голову себе на грудь и заговорил нежно и страстно: — Мы — муж и жена. И никакая судьба не сможет разлучить нас навечно. — Пока карета несла нас через Лондон в последний раз и я беспрерывно рыдала, он целовал мои волосы. — Но сейчас ведь я здесь. И мы сделаем наш последний день и нашу последнюю ночь такой, чтобы запомнить ее на всю жизнь.