Тот, кто знает. Том 2. Перекресток - Александра Маринина Страница 96

Этим летом она даже на дачу не ездила, снималась у Наташки всериале "Соседи". И теперь, в начале сентября, неожиданно сложилосьтакое… Ей даже подумать страшно. Игорь в составе следственной бригады уехалпочти на месяц в Краснодар, там какое-то большое и сложное экономическое делоразматывают. Лизавета улетает в Австрию, где состоится международный семинар,куда ее отправляют за счет клиники обмениваться передовым медицинским опытом. Иона остается на целую неделю с Виктором Федоровичем. Одна.

Ира больше не обманывала себя и не мучилась над вопросом,почему порой так смущается и краснеет в его присутствии, почему, поджидаяпоздними вечерами загулявшего мужа, не сидит больше в своей комнате, аустраивается с книгой на кухне в надежде, что свекор выйдет из спальни ипосидит с ней. Без Лизаветы и без надоевшего хуже горькой редьки Игоря. Иногдатак и случалось, и это были самые радостные и волнующие минуты ее жизни.Негромкий неторопливый разговор в полумраке при свете настенного бра, горячийчай, ощущение тайны, недоступной окружающим и известной только им двоим. Ейбыло двадцать семь лет, вполне достаточно, чтобы понимать, что означают и дрожьв пальцах, и внезапно накатывающая горячая волна, и беспричинные слезы, инеостановимый радостный смех. Она влюбилась. Конечно, не в первый раз в жизни.Но чтобы так… И в кого? В собственного свекра. В отца своего мужа. ВНаташкиного врага.

Она порой вела себя глупо, но поделать с этим ничего немогла. Вот и сегодня увязалась провожать вместе с Виктором Федоровичем Лизаветув "Шереметьево", хотя в этом не было никакой необходимости. Что иговорить, Лизавете приятно, что ее провожают всем имеющимся в наличии семейнымсоставом, но в сущности хватило бы и одного Виктора Федоровича, ведь сутьпроводов в недельную командировку не в том, чтобы лить слезы возле таможеннойстойки и долго махать рукой, а всего лишь в доставке от дома в аэропорт.

Очередь шла быстро, уже минут через двадцать Лизаветаположила перед таможенником паспорт, билет, декларацию и справку-разрешение навывоз валюты. Таможенник окинул Лизавету скучными глазами, оценивающе посмотрелна провожающих, слегка задержал взгляд на Ире и шлепнул штамп на заполненныйнеразборчивым Лизаветиным почерком бланк. Свекровь подхватила легкийчемоданчик, помахала им рукой и направилась к стойке регистрации.

- Какие планы? - спросил Виктор Федорович, когда онисели в машину. - Куда тебя отвезти?

- Я сегодня свободна. А вы?

- Я тоже, сегодня же суббота.

- А давайте уроки прогуляем, - озорно предложила Ира.

- То есть?

- Будем вести себя неправильно, не так, как положеносерьезному профессору и молодой актрисе. В конце концов, в городе праздник.

Москва в эти дни праздновала свое 850летие, но досегодняшнего утра Ире и в голову не приходило, что все это может иметь лично кней хоть какое-нибудь отношение. Народные гулянья, уличные представления - этовсе, как ей казалось, хорошо и интересно для приезжих и для подростков. Итолько проснувшись сегодня утром, она увидела в прихожей чемодан свекрови иокончательно осознала, что остается один на один с человеком, которого любит.Пусть он и не подозревает об этом, но какое это имеет значение…

- Сначала мы поедем домой, поставим машину, - началаона излагать Виктору Федоровичу свой план, - потом наденем удобную обувь длядолгого гулянья и отправимся на метро в центр. Пройдемся по Тверской, поСадовому кольцу, пообедаем в итальянском ресторане, возле метро"Маяковская" есть чудесный ресторан, "Патио Паста", выпьемв честь праздника. Потом еще что-нибудь придумаем.

Свекор одобрительно улыбнулся.

- Годится. Нельзя постоянно быть серьезным и деловым,надо хоть иногда расслабляться.

Они весело болтали всю дорогу до дома, Виктор Федоровичпоставил машину в расположенный рядом с домом гараж"ракушку", и ужечерез полчаса они, переодевшись и переобувшись, шли к метро. Погода стоялаизумительная, теплая, солнечная. Выйдя из метро на станции "Охотныйряд", они сразу влились в толпу гуляющих. Движение транспорта по случаюпраздника было перекрыто, и люди чувствовали себя вольготно, не спеша шагая поширокой проезжей части. Огромные куклы, чучела, воздушные шары, клоуны и ряженые,визжащие от восторга детишки, продавцы мороженого и сладостей, голубое небо иприятный ветерок, идущий рядом мужчина, который крепко держит ее под руку - всеэто мгновенно слилось в душе Иры в единое пронзительно-острое ощущениеневероятного восторга. И почему она решила, что народное гулянье эторазвлечение для приезжих? Откуда в ней этот аристократический снобизм, с ее-тоболее чем сомнительным происхождением?

Погуляв около двух часов, они зашли в "ПатиоПаста", где, против обыкновения, оказалось столько народу, что с трудомнашелся свободный столик. Ира просматривала меню и прикидывала, до какойстепени имеет право нарушить диету. Самое вкусное здесь как раз то, что ейкатегорически нельзя. Спагетти - те же макароны, к которым она привыкла сдетства, а спагетти "болоньезе", на ее взгляд, мало чем отличались отмакаронов "по-флотски" с кетчупом, которые она поглощала в немыслимыхколичествах в юности. Макароны Ира обожала и могла есть их три раза в день семьдней в неделю. Ну и черт с ним, сегодня такой день, что можно нарушить нетолько диету.

Как хорошо вот так сидеть вдвоем среди толпы, без мужа исвекрови, пить вино и разговаривать ни о чем! А впереди еще вечер, уютныйдомашний вечер с чаем, телевизором и острым ощущением оторванности от всегомира. И еще семь таких же чудесных вечеров… Виктор Федорович смотрит на неетеплыми глазами, подносит зажигалку, когда Ира закуривает, и она, не желаяотказывать себе в маленьких радостях, каждый раз обхватывает его руку своимипальцами, наклоняя кончик сигареты к подрагивающему пламени. От этогоприкосновения ее бьет током, и она, едва затушив окурок, считает для приличиядо десяти и снова тянется к пачке. Во рту горечь, от избытка никотина пересохлов горле и побаливает голова, но Ира снова и снова наклоняется к его руке,держащей зажигалку, и прикасается к его теплой чуть шершавой коже.

- Ты слишком много куришь, - с улыбкой замечает ВикторФедорович.

- Я немного нервничаю, - отвечает Ира, глядя прямо емув глаза.

- Нервничаешь? Отчего? Тебе здесь не нравится? Тебя что-тонапрягает?

- Мне здесь очень нравится.

- Тогда в чем же дело?

- Я вас боюсь.

- Очень мило! - рассмеялся Виктор Федорович. - Мызнакомы шесть лет, почти пять живем вместе, и вдруг выясняется, что ты менябоишься. С чего это? Чем я тебя так напугал?

- Не смейтесь, - очень серьезно сказала Ира. - Вы меняволнуете. Не знаю, что со мной происходит, я никогда так не волновалась в вашемприсутствии.

Что она делает, боже мой, что делает?! Зачем она этоговорит? Чего добивается? Чтобы он узнал, что она его любит? И что дальше? Онасовсем голову потеряла. Но есть вещи, которые она чувствует даже не шестым -десятым, двенадцатым чувством, чутьем опытной самки. Она ему нравится, и непросто как невестка. Она ему небезразлична. Ира не может ошибаться в такихвещах, она точно это знает.