Загадка номера 622 - Жоэль Диккер Страница 96

Благодаря Фавразу, начальнику следственного отдела уголовной полиции кантона Вале, нам удалось встретиться с лейтенантом Филиппом Сагамором. Во вторник, 3 июля 2018 года, мы со Скарлетт уехали на весь день в Женеву.

– Теперь я понимаю, почему полиция Вале передала дело женевским коллегам, – сказал я Скарлетт. – А то они убивали бы каждый раз по полтора часа на дорогу, чтобы кого‐нибудь допросить!

– Вы, безусловно, самый сварливый следователь из всех, что мне попадались!

Дорога из Вербье в Женеву идет вдоль озера. Поглядывая изредка на пейзаж за окном, Скарлетт читала мне статьи об убийстве, которые ей удалось собрать.

– Я целыми днями штудирую наши записи! – вдруг разозлилась она. – У меня такое ощущение, что мы упустили что‐то важное. Журналисты утверждают, что Жан-Бенедикта Хансена очень ценили. Все прекрасно о нем отзываются.

– И тем не менее, – возразил я, – нашелся по крайней мере один человек, желавший ему смерти!

– Чтобы узнать кто, нам надо понять почему.

– Надеюсь, Сагамор нам поможет. Вы молодец, что уговорили его встретиться с нами! Вы вообще весьма убедительны, Скарлетт.

– Нуу! Я тут ни при чем. Его двери нам открыло ваше имя, представьте себе. Сначала он разговаривал весьма неохотно. Спрашивал, откуда я о нем знаю. Но когда я упомянула вас, его голос сразу потеплел. Видимо, ему понравился сериал по вашему роману. Придется мне тоже его посмотреть.

Меня позабавили ее слова.

– Бернар и кино – это было что‐то с чем‐то, – сказал я. – Собственно, сериал сняли только благодаря ему.

– Бернар любил кино? – спросила Скарлетт.

– Обожал. Несколько десятков лет назад он был одним из самых ярких кинокритиков. Он видел все. Он знал наизусть все фильмы, всех актеров. Кстати, после успеха моего второго романа многие продюсеры пытались получить права на экранизацию. Бернар сам всем этим занимался, и иногда, глядя на него, я просто умирал от хохота.

– Расскажите! – потребовала Скарлетт.

•

Париж, несколько лет назад

На Бернара трудно было произвести впечатление. Поэтому когда продюсеры и представители киностудий толпились у дверей его кабинета в Париже, он в отличие от меня сохранял полную невозмутимость, я же всякий раз приходил в дикий восторг, узнав имена наших собеседников и цену вопроса. Бернар вел себя намного сдержаннее. Кроме того, учитывая его невероятные познания в области кино, он у всех находил недостатки.

После каждой такой встречи он методично разносил в пух и прах всех упомянутых мною продюсеров, режиссеров и актеров, ворча, что даже самые великие снимали очень плохие фильмы. “Лучше никакого фильма, чем плохой фильм”, – назидательно говорил он.

Поначалу я терялся в догадках, почему он так к ним придирается. Но позже понял причину его осторожности – я доверил ему управление правами на экранизацию, и он боялся меня подвести.

Например, одному продюсеру, который сознательно не оставил ни цента гардеробщице в одном роскошном парижском отеле – притом что, рассчитывая произвести на нас впечатление, он только что выложил несколько сотен евро на обед, – Бернар не отдал права, потому что ему противно было работать со скупердяем.

Один из самых видных на тот момент американских режиссеров, настаивавший на покупке прав, получил отказ, потому что не приехал в Париж на обед с Бернаром.

– Он наверняка страшно занят, – заметил я, – не так‐то просто ему вырваться из Лос-Анджелеса, только чтобы с вами пообедать.

– Если бы он действительно так жаждал получить права, явился бы как миленький. А раз не явился, значит, не умирает от желания снимать и, скорее всего, забросит проект на полпути. И вы останетесь ни с чем. Не ведитесь на громкие имена, Жоэль!

Голливудской студии, сделавшей нам совершенно заоблачное предложение, Бернар дал от ворот поворот.

– Ну знаете, – сказал я ему, – на кону несколько миллионов долларов…

– Деньги – это еще не все, Жоэль. Где ваши амбиции! Все их последние фильмы – ужас что такое.

Вишенкой на торте стал телефонный разговор между Бернаром и одним из самых влиятельных режиссеров Голливуда. По такому случаю эмиссар парижского офиса вышеуказанного режиссера был спешно командирован в качестве переводчика к Бернару, не говорившему по‐английски.

Когда беседа закончилась, ошеломленный эмиссар сказал Бернару:

– Вы вообще отдаете себе отчет, месье де Фаллуа, что вы сорок пять минут проговорили по телефону с господином Таким‐то! У господина Такого‐то ни на кого никогда нет времени, а вам он уделил целых сорок пять минут! Улавливаете?

Бернар скорчил недовольную гримасу:

– Нет, не улавливаю. Объясните мне, будьте так любезны. Вот если бы вы сказали, что я сорок пять минут проговорил по телефону с великим Альфредом Хичкоком, то да, я был бы очень впечатлен. Если бы вы сказали, что я сорок пять минут проговорил с великим Бастером Китоном, то да, я был бы очень впечатлен. Если бы вы сказали, что я сорок пять минут проговорил с великим Чарли Чаплином, то да, я был бы очень впечатлен. А что касается господина Такого‐то, то нет, я правда не возьму в толк, почему это должно было произвести на меня такое впечатление.

•

Скарлетт засмеялась:

– Он прямо так и сказал?

– Да.

– И чем это закончилось?

– Мы в итоге сошлись на телевизионном сериале, сочли этот формат более подходящим для экранизации романа. Поначалу Бернар сомневался. Телесериалы, хмыкал он, это какое‐то “недокино”. “Куда им до седьмого искусства!” – говорил он. Но потом признал преимущество современных сериалов перед фильмами, поскольку у них большой бюджет, режиссеры, актеры, и, кроме того, они выигрывают по продолжительности.