Тигриные глаза - Ширли Конран Страница 94

— В офисе все нормально? — осторожно поинтересовалась Плам, надеясь, что, кроме отсутствия Сандры, все шло своим чередом.

— Теперь, когда ты вернулась, все прекрасно. — Бриз с трудом контролировал свой голос. — Хотя не буду тебя обманывать: доверие рынка к живописи на удручающе низком уровне. — Он засунул в «дипломат» еще какие-то бумаги и щелкнул замками. — Ты знаешь, в последнее время мы видели, как возводилось нечто вроде пирамиды, поэтому на рынке живописи теперь творится то же самое, что и на рынке ценных бумаг. Результат завышения стоимости.

Плам сразу же поняла, что он имел в виду. Это уравнение было известно жене каждого торговца картинами, как бы она ни относилась к математике. Предположим, у торговца есть рисунок Матисса стоимостью двести тысяч долларов, под залог которого он может получить банковский кредит в сто тысяч, чтобы купить другую картину, скажем, Мэтью Смита, и предложить покупателю не одну вещь за двести тысяч долларов, а комплект стоимостью в триста тысяч.

Но наступает всемирный спад. Стоимость картин снижается чуть ли не вполовину, но покупатель все равно не имеет денег, чтобы оплатить сделку. Для выплаты процента по кредитам галерея бывает вынуждена продавать картины еще и еще дешевле. И тогда полотна, стоившие триста тысяч долларов, могут пойти всего за сто. А если так, то после выплаты кредита торговец останется всего с четвертью того, что он вложил первоначально, и то если ему повезет.

Плам забеспокоилась.

— Но ты же не играл в пирамиду? — Игроком в пирамиду считался тот, кто брал деньги под вторую картину, чтобы купить третью, и так далее, все глубже увязая в банковских кредитах.

— Нет, слава богу. Тут нечего беспокоиться. Я только в таком же дерьме, как всякий, кто сидит в этом бизнесе, и не могу похвастать, что у меня концы сходятся с концами. Ты не Представляешь, каких расходов требуют галерея и этот дом.

— Чем я могу помочь?

— Только своим удачным дебютом на бьеннале.

— Мои новые картины почти завершены. — Плам старалась держаться уверенно. — В Венеции я буду вовремя и в нормальном расположении духа. Я отдохнула и готова к встрече с прессой, чтобы дать им все те интервью, которые ты запланировал.

— Это было бы неплохо, обозреватели непрерывно звонят и шлют факсы со всего мира… Да, кстати, я сказал Николасу Херрингу, что он может взять у тебя интервью прямо здесь после ленча. Надеюсь, ты не будешь возражать. Он очень настаивал, а я не знал, что ответить, поэтому решил рискнуть.

— Отлично, не беспокойся. Бриз, я не подведу тебя. Впервые в жизни меня не страшит встреча с прессой. Бриз улыбнулся.

— Я поверю в это, только когда увижу своими глазами. Нет, серьезно, ты же знаешь, что такое сейчас для нас пресса и телевидение. Журналистам нужно показать твою уверенность, они будут спрашивать о том, как ты расцениваешь свои шансы…

— Бриз, мне повезло уже в том, что меня выбрали! У меня нет шансов выиграть! Когда на меня возлагают несбыточные надежды, я начинаю еще больше нервничать. И потом, они не дадут британцу победить еще раз.

"Золотой лев» в области живописи присуждался Говарду Ходгкину в 1984 году, Фрэнку Ауэрбаху в 1986-м и Тони Крэггу в 1988-м, а на предыдущем бьеннале для художников до тридцати пяти лет премия была присуждена Аниш Капур.

— Но ты же знаешь, что все эти призы и премии раздаются не по одним только заслугам, Плам. Не забывай, ты представительница Англии, пусть символическая.

Они понимали, что Плам выбрали потому, что темой бьеннале-1992 был «Взгляд женщины», а Британия за последние сто лет только однажды выдвигала женщину — Бриджет Райли.

— Но давай не будем питать несбыточных иллюзий, Бриз. Бриз знал, что его оптимизм иногда помогал достигать недостижимого.

— Надеюсь, я не очень давил на тебя, — сказал он извиняющимся тоном.

— Я рада этому. Ты всегда говорил мне, что работе можно предаваться время от времени, но построенные таким образом карьеры встречаются только в пляжных романчиках.

— Мне нет нужды говорить тебе, что ты не можешь отдавать себя живописи только наполовину. Я знаю, ты должна выкладываться полностью, иначе ты несчастлива.

Наступила тишина. Они стояли, разделенные несколькими шагами, в разных концах спальни. «Сколько еще будет продолжаться болтовня об этом чертовом бьеннале? — думала Плам. — Сколько еще они будут откладывать разговор, который, как они оба знают, должен состояться?"

— Я всегда буду благодарна тебе. Бриз, — нервничая, пробормотала Плам, — за то, что ты способствовал моим занятиям живописью и помогал моей карьере.

— Эта маленькая речь прозвучала так, словно ты собралась бросить меня и уйти на все четыре стороны.

Они глядели друг на друга. Бриз — с обидой и горечью во взгляде, Плам — с несколько уверенным вызовом. Она не думала вот так сразу вступать в окончательные объяснения, но, наверное, в такой ситуации это был лучший выход из положения.

Наконец Бриз проговорил:

— Ты бы лучше рассказала мне о нем.

— Значит, ты догадался.

— Это нетрудно. Достаточно взглянуть на твое лицо.

Плам почувствовала облегчение и чуть расслабилась. Но ощущение вины не проходило. Она ждала от Бриза чего угодно, но только не этого покорного смирения.

Рассказ о Поле, который она не раз прокручивала в голове во время полета в Лондон, прозвучал как слащавая история из журнала «Настоящее приключение».

Бриз не удержался от едких замечаний:

— Он, наверное, один из тех сюсюкающих Железных Джонов, что ходят нечесаными, в грязных сапогах, клетчатых рубахах и брезентовых штанах, под которыми носят кальсоны. Уик-энды он, наверное, проводит, бегая голым по лесу, или валит деревья на дрова для своей печки. Он водит пикап или болотоход?.. Или больше смахивает на современного Жан-Жака Руссо своими интеллигентскими рассусоливаниями? В изголовье его кровати висит надпись:

"Человек рожден свободным, но всюду скован цепями»?

По выражению лица Плам он понял, что попал в яблочко, и набросился с новой силой.

— Как на том гаитянском полотне: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» Ради бога, Плам, не впадай в мистику. Мистические послания погубят твое дело… — Бриз резко оборвал свои насмешки, вспомнив, что ему нужен мир, а не война, и сказал сдавленным голосом:

— Этого следовало ожидать…

Плам выкрикнула с возмущением:

— Поль — это не детская месть!

— Может быть, неосознанная. Но если нет, объясни, что в нем такого привлекательного. Что ты нашла в этом проходимце?

Бризу стало не по себе от появившегося в глазах Плам мечтательного выражения и ее смягчившегося голоса.

— Что я нашла в нем? Простоту, прямоту и мягкость. Поля не пугает этот мир. Он не отличается ни неуравновешенностью, ни излишней рассудительностью, не ищет ни у кого недостатков и ничего не имеет против других людей.