Чаша и крест - Нэнси Бильо Страница 94

— Я ничего подобного не замечала, — сказала я, и это была правда.

— Ты редко остаешься одна, Джоанна. Я это знаю, но все-таки будь осторожна. Обещаешь?

— Ну конечно.

Он повернулся и пошел в лазарет. Но не успел сделать и нескольких шагов, как я его окликнула:

— Погоди, Эдмунд!

Подхватив юбки, чтобы не запачкались, я бросилась к нему. Эдмунд недоумевающе улыбнулся.

— Пообещай, что ты вернешься вовремя, к свадьбе сестры Агаты. Нельзя упускать такую прекрасную возможность попрактиковаться в танцах.

— Ах да, я совсем и забыл про танцы, — усмехнулся он.

В детстве Эдмунда никто не учил танцевать. Зато у меня уроки были чуть ли не каждый день. Я показала своему жениху основные движения: нельзя же на собственной свадьбе ударить в грязь лицом, но учить его танцам без музыки было сложновато.

Эдмунд сжал мне руку и осторожно поцеловал в лоб.

— Я скоро вернусь, — сказал он и снова зашагал по улице.

Я провожала любимого взглядом, пока он не скрылся из виду, любуясь его размашистой походкой и длинными волосами, которые в лучах солнца казались чистым золотом. Перед свадьбой его надо будет немного подстричь.

Я вернулась в дом и предупредила всех, что ненадолго отлучусь. И направилась в сторону, противоположную той, куда ушел Эдмунд. Ярко светило солнце, и на улице было полно народу. Кто-то торопился по своим делам, а кто-то стоял и разговаривал с друзьями и знакомыми.

Я вошла в помещение строительной конторы и увидела, что бывший привратник Дартфордского монастыря Грегори в одиночестве скучает в передней.

— Мне надо поговорить с Жаккардом Ролином, — сказала я ему. — Передайте ему, пожалуйста, что я хочу кое-что уточнить относительно заказа на гобелен.

— Конечно, сестра Джоанна, — ответил он и ушел.

«Сестра Джоанна». Для Грегори, как и для меня, оказалось не так-то просто забыть монастырские обычаи.

Помнится, обнаружив вскоре после нашего возвращения в Дартфорд, что Жаккард тоже здесь, я страшно перепугалась. И потребовала объяснений. Но он тогда невозмутимо ответил:

— Не могу же я вдруг ни с того ни с сего отказаться от своей должности на строительстве Дартфордского дворца его величества! Кромвель сразу захочет узнать причину. Да и куда мне в таком случае деваться? Возвращаться в Нидерланды сейчас никак нельзя.

Эдмунд не знал, что Жаккард был тогда в монастыре Святого Гроба Господня, и, разумеется, даже не догадывался о том, кто этот человек на самом деле. Я выдала ему ту же самую версию, которую Шапуи изложил лорду Дадли: дескать, посланник великодушно спас меня, а заодно и моего друга в силу особой любви к моим испанским родственникам. Таким образом, наши имена в доклад королю не попали.

— Предпочтительнее всегда говорить правду, лишь слегка приправленную ложью, чем полную неправду, — поучал меня Шапуи.

В ту ночь в монастыре Святого Гроба Господня Эдмунд воспринял наше освобождение как знак свыше, как знамение Божие, что нам следует прекратить попытки разгадать пророчества и жить себе тихо и мирно. Он, так же как и я, скорбел о смерти брата Освальда. И очень беспокоился о судьбе угодивших в тюрьму монахов: Эдмунд признался, что чувствует себя виноватым за то, что не разделил их судьбу. Все это было, конечно, ужасно. И главное, ради чего, спрашивается, мы предприняли ту отчаянную ночную вылазку? Останки святого Томаса Бекета теперь находились у короля. А уж осквернит ли он их или похоронит с почетом, этого мы не знаем и, возможно, уже никогда не узнаем.

Ко мне вышел улыбающийся Жаккард.

— Добрый день, Джоанна Стаффорд, — тепло приветствовал он меня. — Я так понял, что у вас возникли вопросы относительно заказа. Пойдемте, я хочу вам кое-что показать.

Я пошла за Жаккардом. Это был условный сигнал: именно этими словами мы должны были обменяться, если у меня вдруг возникнет в нем нужда. Будучи жителями одного небольшого городка, мы часто виделись с господином Ролином в церкви или на рынке, но с глазу на глаз не беседовали никогда. От имени всех членов строительной конторы он поздравил нас с Эдмундом с обручением. И даже сейчас, когда я шла за ним, проходя одно за другим помещения конторы, мне казалось странным, почти невозможным, что этот худощавый молодой человек, радушно приветствовавший всех, кто попадался нам на пути, — один из самых опытных шпионов императора Карла.

Жаккард вошел в большую комнату, заваленную вновь привезенными материалами для королевского дворца. Кирпичные стены резиденции Генриха были уже подведены под крышу, полы настелены. Этим летом должны были установить окна. Бесконечные ряды застекленных рам слепили глаза.

Мы подошли к стене, на которой висели гобелены.

— Ну вот, здесь можно и поговорить. Рассказывайте, что там у вас стряслось? Только спокойно, без эмоций. А сами при этом делайте вид, что разглядываете со мной гобелены.

— Я подумала, что вы должны знать: Эдмунд считает, что в Дартфорде появился человек, который следит за нами. Или, по крайней мере, следит за ним. Он видел незнакомца в лазарете и в церкви. Но Эдмунду показалось, что это не тот человек, что наблюдал за нами в декабре.

Жаккард сделал вид, что стряхивает с гобелена пыль.

— Как он выглядит? Высокий, худой, темноволосый, глаза поставлены близко?

— Да. Вы знаете его?

— Говорите тише и не волнуйтесь. Я же просил, без эмоций. Да, это уже третий соглядатай, и его тоже подослал епископ Гардинер. Первого ваш Эдмунд видел, а второго, должно быть, не заметил. Зато заметил я. Гардинер всякий раз использует нового агента.

Так, значит, опять Гардинер.

— Откуда вы это знаете?

— Я должен еще раз настоятельно просить вас не демонстрировать своих чувств и говорить спокойнее и тише, — раздраженно ответил Жаккард. — Я знаю обо всех, кто появляется в этом городе и кто его покидает.

Я судорожно вздохнула и попыталась взять себя в руки.

— Что же вы собираетесь делать?

— Ничего.

Я искоса посмотрела на Жаккарда. Он стоял и продолжал с улыбкой разглядывать гобелен.

— Гардинер явно в чем-то вас заподозрил, а потому посылает одного за другим своих соглядатаев. Этому агенту велено наблюдать за вами, вот он и наблюдает. И что же он видит? Женщину, которая сидит за станком, готовится выйти замуж, танцует со своим избранником. Согласитесь, докладывать епископу ему совершенно нечего. Послушайте, Джоанна Стаффорд, я же вижу, вы хотите, чтобы я немедленно перерезал этому парню горло. Поверьте, я бы с огромным удовольствием сделал это для вас: изрубил бы шпиона Гардинера на кусочки и побросал бы их в речку. Но, поверьте, поступить так было бы в высшей степени неосторожно.

— Я ни разу в жизни не желала никому зла, — сказала я, стараясь говорить как можно тише.