Виза на смерть - Мария Шкатулова Страница 92

Вот. Митин брат пропал 17 января. Во всяком случае, именно в этот день он последний раз звонил матери. Дата смерти Шрамкова по результатам экспертизы установлена как 17–18 января — сделать это точнее из-за обморожения трупа оказалось невозможным. Что это — совпадение? Не слишком ли много совпадений?

И вдруг он понял. «Кретин! Какой же я кретин! Я же чувствовал, что здесь что-то не так! Почему же до меня не дошло сразу?!»

Вопрос о том, для чего убийца уродует свои жертвы кислотой, все это время не давал ему покоя. Напрашивающееся само собой объяснение, что это делается для затруднения опознания, не работало — во всех случаях лицо было изуродовано лишь частично, при каждой из жертв были оставлены документы, две из них находились при этом в собственных машинах, а одна — у себя на квартире. И только Шрамкова зачем-то вывезли за город и сбросили в кювет… Зачем? Чтобы милиция нашла неопознанный труп? Тогда зачем оставлять при нем паспорт?

А если учесть, что Митин брат спекулировал земельными участками, что требует постоянных вложений, а Шрамков взял через представительского бухгалтера сто тысяч долларов…

«Что тебе еще? — спрашивал себя Гулин. — Разве не ясно? Шрамков убил его и подложил в карман свои документы. Но зачем? Зачем ему его убивать?.. Даже если предположить, что тот не вернул деньги… Из мести?.. Бред. А если убил кто-то другой? Тогда Шрамков должен был найти труп, испугаться, что его заподозрят в убийстве и совершить подмену?.. Тогда почему лицо не уничтожено полностью? И откуда взялась кислота? И как могли старики Шрамковы так ошибиться при опознании? Да-а…» Он почувствовал, что наворотил что-то неправдоподобное, схватился за голову и в ту же секунду вспомнил про Женю. «Так. Стоп. Если я прав и она действительно хотела мне помочь, значит, она все знает. С ней надо говорить. Срочно. Завтра же. Вернее, уже сегодня…» Гулин поставил будильник на семь утра, повернулся к стене и мгновенно заснул.

Проснувшись без четверти семь, Гулин подумал, что звонить Жене в такое время невозможно, но не вытерпел и набрал номер ее мобильника. Она ответила сразу, и по тому, как она сказала: «Да, Андрей! Я слушаю», — он понял, что она нисколько не удивилась. «Могу я подъехать прямо сейчас?» — спросил он, свободной рукой натягивая джинсы.

Одевшись и наскоро ополоснув лицо холодной водой, он вышел из ванной и прислушался. «Спят… Черт! Надо будить Димку». Он тихонько приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Татуся спала — ее рыжие волосы разметались по подушке. Стараясь не смотреть в ее сторону, Гулин шепотом позвал: «Димыч, пора вставать!» — «Угу», — сквозь сон пробормотал Димка и повернулся на другой бок. «Вставай, в школу опоздаешь!» Татуся открыла глаза и сонно спросила: «Который час?» — «Еще рано. Ты спи, а нам пора». Татуся приподнялась на локте и откинула с лица рыжую прядь. «Может, ты разрешишь Димке сегодня прогулять? Один разок… С уроками я помогу… Мы бы с ним сходили куда-нибудь, в зоопарк, например… Я там сто лет не была…» — «А на работу?» Татуся блаженно потянулась: «У меня сегодня свободный день». — «Ну, не знаю… Димыч, ты как?» Димка, услышав про зоопарк, бодро сказал: «Пап, ты иди! Мы тут сами…» — и спустил ноги с дивана. Гулин потоптался на пороге и нерешительно проговорил: «Тогда я пошел?..» — «Подожди, я сварю тебе кофе!» — «Спасибо. Очень хочется, но нет времени. Совсем. Я позвоню».

Женя ждала его, сидя на скамейке — той самой, на которой в день похищения Лора показывала ей фотографии.

— Андрей, хочу тебя предупредить, — сказала она, — на твои вопросы я буду отвечать при одном условии. Обещай, что мои родители ни о чем не узнают — они тут совершенно ни при чем.

— На этапе следствия я сделаю все, что смогу. Но дальше… ты понимаешь, что это может попасть в прессу?..

— Я постараюсь их увезти. Дай слово, что, пока они здесь, вы не будете их трогать.

— Хорошо.

— Тогда спрашивай.

— Это твой брат?

— Да.

— Тебе известно, где он?

— Нет.

Гулин внимательно посмотрел на нее.

— Хорошо. Где он может быть?

— Не знаю. Я действительно не знаю. Мы не виделись несколько лет. Последний раз — семь лет назад.

Гулин молчал, пристально глядя ей в глаза.

— Не смотри так, — прошептала Женя, — мне и без тебя тошно.

— Я понимаю, но…

— Ничего ты не понимаешь! Я помогаю милиции найти собственного брата. Не перебивай!.. Я никогда не любила его… ну, может быть, в детстве… Он для меня давно чужой человек… Но если бы мне когда-нибудь сказали, что я настучу ментам… — Женя осеклась. — Прости…

— Ничего. Я привык.

— …что я настучу на него… да на кого бы то ни было! Молчи! Я знаю, что ты хочешь сказать! Дело даже не в том, что он мой брат… Не знаю, как объяснить… Донос — это самое гнусное, что может сделать человек, по крайней мере, в моих глазах… И потом, я не могу не думать о родителях. Один раз они уже похоронили его, а теперь им придется пережить еще и это! И узнать к тому же, что я принимала в этом участие…

Женя закрыла лицо руками.

— Зря ты думаешь, что я не понимаю, — мягко сказал Гулин, — но, во-первых, напрасно ты все это берешь на себя. Даже если бы ты не помогла мне с Митиным братом, я бы все равно догадался — не сегодня, так завтра. Во-вторых, подумай о том, что ты спасаешь кому-то жизнь — заметь, совершенно невинному человеку… Вспомни убитую учительницу — она-то уж точно никому не сделала зла.

— Не надо меня утешать. Я уже большая девочка и сама все понимаю. Меня больше волнуют родители…

— Так ты хочешь их увезти? У тебя есть куда? А то у меня под Киржачем живет друг…

— Спасибо, — улыбнулась Женя сквозь слезы.

— Митя знает?

— Нет. Никто не знает.

— Расскажи ему.

— Как я ему расскажу?! Он уверен, что его брат жив.

— Так это он его?..

— Нет. Нет. То есть я думаю, что Костю убил не он. Гулин кивнул.

— Я тоже так думаю… Знаешь, с Митей я сам поговорю, — твердо сказал Гулин и задумчиво добавил: — Значит, ты не знаешь, где он может быть…

Женя покачала головой и тихо сказала:

— Подожди… Может быть, это чистое безумие, но если он собирается убивать дальше… Есть еще один человек, которого он…

— Кто?

— Его бывший начальник — постпред Щеголев.

— Так. Я понял. Теперь расскажи все по порядку.