Тайна Тихого океана - Игорь Чубаха Страница 91

Лидия Матвеевна с трудом оторвала взгляд от экрана и с пущей энергией стала размешивать оливье в тазике.

— Сильнее всех пострадала Франция, где погибло более тридцати человек. Рождественская неделя оказалась для французов вовсе не праздничной. Ветер срывал крыши с домов, валил деревья и линии электропередачи: больше миллиона французских семей остались без света. В одном из городков крышу церкви унесло в тот момент, когда прихожане слушали проповедь. Два человека погибли, когда в доме, где семья собралась на рождественский обед, рухнула крыша. Французская столица выглядит весьма неприглядно. Тротуары и мостовые Парижа завалены сучьями, сорванными вывесками и битой черепицей. Досталось и зданию российского посольства. К счастью пострадавших среди наших сограждан не было…

Алексей Константинович вышел из ванной, выпячивая повязанный галстук и за версту воняя одеколоном для маскировки, поскольку не утерпел и тяпнул рюмашку до прихода гостей. Вышел и тут же был пущен в оборот. Лидия Матвеевна выставила перед Алексеем Константиновичем банку сардин, которую следовало открыть, и буханку хлеба, который следовало нарезать. И тут в дверь требовательно позвонили.

— Семенцовы? — предсказала супруга, — Рановато. Будет кому помочь накрыть на стол. Иди, отпирай, — а сама понесла на стол хрустальную селедочницу и вазочку с хреном.

Как был, с кухонным ножом в руке, Алексей Константинович зашаркал домашними тапочками в прихожую и справился с замком одной рукой.

— Алексей Константинович Мазин? — сумрачный субъект сунул ботинок в дверь, чтоб разговор не прервался раньше времени.

— А в чем собственно дело?

— Сотрудник отдела кадров Санкт-Петербургского музея артиллерийских войск?

— А с кем имею честь?

Тут незваный гость заметил в руке Алексея Константиновича нож, профессионально ловко выдернул хозяина из дверного проема на лестничную площадку, хитрым приемом выбил оружие, заломил руку и, зажав рот, поволок Алексея Константиновича вниз по ступеням.

Улица встретила пленника порывом ледяного, кусающего за босые пятки в отслаивающихся тапочках ветра. Унижение пленника не видел никто из соседей, зато во всей красе наблюдал водитель черной «Волги», куда Алексея Константиновича бесцеремонно втолкнули на заднее сидение к равнодушно сосущему сигарету гражданину. Тощему, сутулому, с круглыми зелеными глазами, с большими оттопыренными ушами, в нелепой куртке до колен, лысому, как попка… Чтоб пленник не рыпался, с другой стороны его подперли еще одним седоком, а конвоир устроился на переднем сидении рядом с шофером, и «Волга» [136]резво рванула в арку.

— Алексей Константинович Мазин? — сурово спросил лопоухий, теряя взгляд где-то впереди, будто сейчас больше всего опасался дорожно-транспортного происшествия, — Расскажите-ка нам, Алексей Константинович, какое вы имеете отношение к принятию на должность начальника финансовой службы музея гражданина Штольца Германа Юрьевича?

— Я?..

— Не отпирайтесь. По нашим безупречно достоверным сведениям именно вы свели Штольца с директором музея.

— Ни сном, ни духом!

— Может быть, гражданин Мазин, вы станете утверждать, что совершенно не причастны и к внедрению в бухгалтерию музея граждан Петрушкинд и Фон Тишина?

— Это вообще не моя компетенция!

— Значит, и к заключению договора подряда с охранным агентством «Норд» вы не имеете никакого отношения? И — с турецкой строительной фирмой «Сезам инк»?

— Ни сном, ни духом. Это все Штольц!

— А как вообще у вас, гражданин Мазин, с общечеловеческими ценностями? С чувством долга, с патриотическим мировоззрением, с любовью к Родине?

— Я — с сорок девятого года! — стал хватать губами першащий воздух Алексей Константинович.

Вонючий табачный дым колол ноздри Мазина. Ноги в тапочках, не смотря на стужу, прели от гаденького страха. Встречная машина осветила фарами лица окружающих, суровые и недоверчивые это были лица.

— Гражданин Мазин, вы будете запираться и утверждать, что не замечали ничего подозрительного во внутримузейной работе?

— Почему же? Мне многое не нравилось. Эти неожиданно свалившиеся спонсоры… Я не верю в бескорыстность меценатов, особенно если они — иностранцы.

— И в силу каких же тогда причин, вы, гражданин Мазин, как патриот, как «с сорок девятого года», наконец, как простой и честный россиянин, не сигнализировали о своих подозрениях куда следует?

— Мне не хватало фактов, я боялся, что меня не станут слушать!

Тревожно морзянили светофоры на Литейном проспекте. Поземка придиралась к редким прохожим. Литейный мост скупо освещался сиреневыми льдинками фонарей. «Волга» бесшумно затормозила у главного подъезда хмурой громадины Большого дома.

— Нет уж, мы вас внимательно выслушаем, гражданин Мазин, — процедил лопоухий.

Пленника подхватили под руки и чуть ли не понесли внутрь самого серьезного здания в Петербурге. Гражданин Мазин не успел опомниться, как оказался в огромном, выстуженном, будто отказали батареи, кабинете, прокуренном, аж глаза щипало. А еще пленника слепил болезненно яркий после сумрачных улиц свет. И в этом свете сидящие вокруг длинного, как тюремный срок, стола люди казались на одно лицо. Причем, большинство от холода куталось в уставные овчинные тулупы караульной службы.

— Александр Константинович? — устало кивнул сидящий в торце стола человек, — Проходите, садитесь, извините, у нас кошмарный холод, чаю хотите? Извините, что вырвали вас буквально из-за праздничного стола, но такова наша работа, — голос был ласков до приторности, но лицо говорившего казалось вытесанным из могильного камня. И только брови, этакие кустики седого мха на камне, шевелились в такт словам.

Мазин несмело оглянулся на доставивших его бодигартов. Те же отчужденно растворились за не скрипнувшей дверью. Мазин покосился на сваленный прямо на стол свободный тулуп, но музейному работнику не предложили. Очевидно, берегли для кого-то повыше рангом.

— Надеюсь, наши люди, насколько это позволяет конспирация, ввели вас в курс дела. Теперь мы ждем от вас, Александр Константинович, как можно более полного рассказа о том, что творилось в Музее артиллерии в последнее время. — Говоривший хлебнул кипятку из граненого стакана в мельхиоровом подстаканнике. Показал редкие зубы, попытался улыбнуться, но улыбка не удалась, так улыбаются патологоанатомы, обнаружив, что покойничек представился от лошадиной дозы мышьяка.

— Мое имя не Александр, а Алексей Константинович… — Мазин запнулся, потому что только сейчас разглядел, какая именно карта вывешена во всю стену. Это была аэрофотосъемка территории музея. Причем, большая часть музейных экспонатов находилась не на своих местах. Будто пришел гигантский ребенок, поиграл танками и гаубицами, и бросил.