Одержимый женщинами - Себастьян Жапризо Страница 90

– Смотри-ка, какой зрелый попался!

– Пожалуй, даже гнилой!

Он с детства терпеть не может помидоры. Почему – объяснить невозможно. Натягивая на рубашку свитер, который протянула ему Жанна, он говорит ей, что не было бы счастья, да несчастье помогло… Что ему, кажется, пришла в голову одна мысль насчет сценария, который он давно уже обещал написать, да дело все никак не двигалось.

– Гениально, – говорит Жанна. – Пошли, расскажешь.

Она обнимает его за талию, и они заходят в освещенный зал. Негодяй управляющий – черный смокинг, седая шевелюра, перебитый нос боксера – беседует со своей супругой, которую иначе, как Мадам, никто не называет. При виде опоздавших он восклицает с иронической почтительностью:

– Главное, не торопитесь, господин Писатель! Если пожелаете, мы обслужим вас отдельно! В полночь!

– Послушайте, мне очень неловко.

– Вам неловко каждый вечер, – отвечает этот мерзкий тип. – Я звонил в колокол раз десять, не меньше!

– Пошли, смелее! – шепчет Жанна, которая смотрела накануне по телевизору в маленькой гостиной Ингрид Бергман в фильме «Жанна д’Арк».

Не обращая внимания на Мадиньо, она заходит в столовую. «Если ребенок прошел, то отец уж точно сумеет», – говорит себе молодой человек, которого мучит голод, и он идет за ней.

Под огромными люстрами в виде стеклянных гроздей в гуле голосов и звона приборов пять десятков человек уже приступили к десерту. Он идет точно следом за дочерью к столику, где их уже ждут. Проходя, он узнает лица, ихулыбки его безудержное воображение перенесло на сорок лет назад, почти до границ Китая. Большинство этих людей он видел только во время вечерней трапезы или мельком на пляже, на кортах и на белых деревенских улочках. Некоторые из женщин, которых он так любил, уже находятся здесь две недели, другие – только два дня, кто-то из них даже не живет в отеле, они приходят сюда изредка, когда их спутники, исчерпав все возможности полуострова, не знают больше, куда повести дам на ужин.

Но какую странную нежность он испытывает, когда видит их здесь, за столиками, они выглядят более реальными и более волнующими, чем всего час назад, когда он, смертельно раненный помидором в грудь, начал пересказывать себе истории их жизни.

Каролина вежливо смеется над шведским анекдотом своих новых, приобретенных на отдыхе светловолосых приятелей. Она сидит рядом с мужем, говорят, он преподает французский в Стокгольме.

Эмма взволнованно беседует с остроносым издателем, за которого вышла замуж несколько дней назад.

Неописуемая Иоко, вероятно, такая же японка, как и чилийка, с прелестным, слегка азиатским личиком, весь день расхаживает в купальных трусиках и футболке с надписью «Japan Air Lines». Она ужинает со своим дядей, доктором Лози, своей тетушкой Балаболкой и юной кузиной Полиной.

За самым большим и шумным столом – Шу-Шу, Эсмеральда и Орел-или-Решка, одетые в самые шикарные вечерние платья, и их спутники по «Пандоре» – производители продовольственных товаров.

Толедо выглядит настоящей американкой, с ней еще две другие студентки – высокая блондинка Белинда и Шери-Чен, брюнетка западного вида, пародия на Изабель Аджани. Сегодня вечером они приглашены роскошным типом с усами, он один, без пары, в синем блейзере, разве что на шее стальной ортопедический воротник.

Мари-Мартина ужинает с Поммери и его дочерью Изабель. Она – пресс-атташе, он – директор банка, у малышки большие наивные голубые глаза.

Роскошная Зозо, смуглая, как головешка, и Китай-Наши-Деньги-Отбирай являют собой весьма приметную любовную парочку. Насколько известно, сам он из Тулузы и владеет многими парижскими ресторанами.

Лизон-Саломея вернулась к мужу-кузнецу, на самом деле он нотариус. Она-то его во всяком случае в упор не видит, потому что он всегда молчит, как рыба. Она окидывает сумрачным и гордым взглядом цыганки собравшуюся публику.

Ванесса и Савенна – близнецы – сидят со своими мужьями. Чтобы избежать супружеских недоразумений, они теперь одеваются и причесываются по-разному, но только им двоим известно, если вообще известно, какая из них в узких брючках стиля «корсар», а какая в мини-юбке от Пако Рабана.

Мишу работает в бюро обслуживания.

Джитсу и Ковальски – официанты в белых тужурках.

Красавчик стал сомелье. Молодой человек с неисчерпаемым воображением сталкивается с ним в тот момент, когда доходит до стола, стоящего в эркере, за которым угасают последние проблески сумерек, там сидит его дочь. Там же он видит свою дорогую бабушку, она совсем не изменилась, и свою белокурую мать – обе они приехали из Марселя, чтобы провести несколько дней с блудным сыном, теперь они видят его очень редко, ну и, конечно же, нежная Констанс, еще более обворожительная, чем когда-либо. Бабушка, по своему обыкновению вся в черном, ковыряет какое-то рыбное блюдо, мама – краба, а жена не хочет начинать без него и пока изучает какие-то семейные фото.

– Ты уж прости нас, – говорит бабушка, – мы больше не выдержали.

– Где же ты был? – спрашивает мать таким же тоном, как когда ему было семь лет.

Он вздыхает и, усаживаясь, делает над головой какой-то непонятный жест: дескать, далеко, очень далеко.

Констанс поправляет упрямую прядь, которая закрывает ему правый глаз, и говорит:

– Я тебе сама все заказала, так что не взыщи.

Он наливает себя бокал «Мюскаде».

Когда он ставит бутылку обратно, бабушка выхватывает ее, срывает с горлышка свинцовую фольгу, аккуратно сворачивает и засовывает в свою черную сумку, висящую на стуле.

И поскольку он улыбается от умиления, она тоже улыбается ему в ответ, а вокруг ее лукавых глаз собирается сеточка морщинок. Три остальные тоже улыбаются на всякий случай, не понимая, что же тут смешного.

Тогда этот молодой упрямец дает себе слово, что закончит сценарий, который придумал только что.

И он упорно поднимется столько раз, сколько ему придется падать на песок, столкнувшись с очередным препятствием или разочарованием. А последним кадром фильма, который точно подойдет его замыслу, будет то, что они видит у себя перед глазами: четыре поколения женщин, собравшихся за одним столом, которые смотрят на него и улыбаются ему.

Не отрываясь от закусок, он обводит взглядом своих героинь. Он знает судьбу каждой из них. Он также знает, что герой, который так их занимает, в его сновидениях – слегка иной. Разумеется, он наделяет его чертами, похожими на собственные: прядь на лбу, угловатые жесты, ностальгия по фильмам своего детства, воспоминаниями о них будет пронизан весь сценарий – «Смешно, но иногда трогает до слез», – сказала бы Жанна. Что-то другое: какие-то эпизоды, надежды, сожаления, ведь когда что-то выдумаешь, непременно нужно вложить всего себя. Но все-таки это не совсем он.

И потом, он сам этого хочет.

В эту минуту именно здесь, в ресторане отеля, расположенного на берегу Атлантического океана, по спине у него пробежал холодок неуверенности: а что если вместо того, чтобы остаться вне этой подходящей к концу истории, он сам попал в нее? А что если кто-то, неизвестно где, именно сейчас воображает себе все это, а он остался там, среди действующих лиц, и теперь его собственная жизнь зависит только от полета чужой фантазии, столь же сомнительной, как его собственная?