Нигерийский синдром - Хельга Графф Страница 9

Ну, я понимаю, можно отдать жизнь за родину, но за призрачные инвестиции будет все-таки обидно! Интересно, кто-нибудь из наших партнеров заплатит за нас выкуп? Да никто, наверное, еще и скажут: «Так им и надо! Нечего шляться там, где не следует!» Впрочем, деньги ведь им мы пока не вернули, поэтому если вдруг выкупа не будет, то их вложения накроются медным тазом. А вообще, многие наши бизнес-люди не то что руку не протянут, а еще и ногой подтолкнут в омут, чтобы и не всплыли больше.

Хотя… может, я ошибаюсь и не всё так запущено? Злые мы, конечно, и кто знает может и в этом не отличаемся от африканцев? От таких мыслей стало и вовсе хреново. Жизнь научила меня не верить никому, а иногда и самой себе. Может, благодаря этому мы благополучно, хоть и с жуткими потрясениями, пережили бандитские девяностые и все же остались в живых, возможно, случайно, но скорее всего, нет. Именно бдительность и осторожность не раз спасали наши жизни в отличие от многих других наших несчастных соотечественников, которые покоятся ныне на многочисленных погостах по всей территории Матушки-России.

Закончив беседу, Френчи кивнул нам, давая понять, что следует идти за ним, и мы покорно поплелись, в душе проклиная все на свете и в первую очередь отсутствие денег, как, впрочем, и нашу безумную любовь к оголтелому авантюризму. Но как говорил мой великий предок Чингиз-хан: «Если боишься – ничего не делай, а если делаешь – ничего не бойся!» Теперь, оказавшись на африканской земле, бояться уже нечего, надо быть просто внимательными и осторожными.

Пройдя метров пятьсот, мы внезапно очутились на освещенной площадке. Стоянка такси. Кто-то отделился от машины и бросился к нам навстречу. Это был Даниэль, я с первой минуты узнала его. Он кинулся Леве на шею, затем обнял меня и Володю, покорив нас своей предельной искренностью. И только тут я заметила очень полную, элегантно одетую женщину, буквально с головы до ног увешанную великолепными золотыми украшениями. На ней сверкали и кольца, и золотые часы, и браслеты, и кулон, и невероятно роскошные серьги, и пять-шесть золотых цепочек разной толщины. Складывалось такое впечатление, что мадам надела на себя весь свой неприкосновенный запас. Как говорится: «Все свое ношу с собой!» Руки ухоженные, изящные, с длинными тонкими пальцами и ярким кроваво-красным маникюром. Одежда не уступала украшениям. Все выглядело обалденно дорого, шикарно и красиво. Перед нами собственной персоной предстала «беженка» Агнес, и весь ее внешний вид свидетельствовал о том, что эта женщина принадлежит к африканской элите.

Поскольку встреча была добросердечной и радостной, мы немного успокоились. Передав своих клиентов с рук на руки, Френчи, тепло попрощавшись с нами, ушел, а мы на двух такси, кстати, оплаченных Агнес, отправились в глубь Аккры, навстречу своей судьбе. Не очень удобно разместившись на заднем сидении авто, с любопытством глазели по сторонам. За грязным окошком такси мелькали едва различимые очертания фонарей, чахлой растительности и еще чего-то непонятного. Рассмотреть в кромешной тьме окрестности было крайне проблематично.

В это время Вовка и Левка беседовали с Агнес на отвлеченные темы. Краем уха я слышала, что она говорила о том, что больна диабетом, но не колется, а принимает таблетки. Тема диабета была близка и нам. Лева также страдал от этого страшного и коварного заболевания, но в отличие от тетеньки делал инъекции инсулина. Диабет вносил в нашу жизнь много неудобств, потому что Лева соблюдал диету, питался только по часам, принимал дополнительные таблетки и, где бы ни находился, делал в определенное время уколы. Агнес не кололась, потому что была, наверное, теткой ленивой и любившей, очевидно, хорошо пожрать. Об этом говорили ее внушительные размеры.

Ей очень хотелось перебраться в Германию до сезона дождей, наступающего через месяц. На вопрос, как они нас нашли, рассказала о том, что ее муж раньше работал с немцами, вернее, предоставлял им свои услуги в приобретении золота и бриллиантов и всегда говорил, предвидя, вероятно, свою гибель, что если что-то случится, их путь должен лежать только в Германию.

Вот почему предприимчивая мадам упорно искала бывших немецких компаньонов своего супруга или кого-нибудь, кто сможет помочь им в этом деле. Наконец, бог услышал их стенания, и они наткнулись на нас. Бога она вспоминала на каждом шагу, и мне подумалось, что столь набожные, как они, люди не могут обманывать и хитрить.

Я незаметно ткнула Левку локтем и, показав глазами на украшения Агнес, тихонечко прошептала:

– Видел? Похоже, не врет!

– Да… шикарные! Думаю, что всё правда. Во всяком случае, будем надеяться, – с воодушевлением ответил супруг.

– Мне только одно непонятно, – засомневалась я, – они же убежали из дома без всего, без одежды, имущества, документов и тем более украшений, так откуда всё это?

Левка неопределенно пожал плечами и промолчал, видимо, не зная, что ответить на мои подозрительные размышления. Агнес не услышала нашего шушуканья, а если бы и заметила, то все равно бы ничего не поняла, хотя, кто знает, может, она и русским владеет?!

Мне припомнился случай.

Дело было в Германии. Мы ехали с подругой в электричке. В выходной день в вагон набилось много народу, и свободных мест почти не наблюдалось. Два места все же нашли и только тогда обратили внимание на сидящих перед нами двух совершенно неадекватных, а скорее, психически больных людей. Они громко говорили, кривлялись, отчаянно жестикулировали и гримасничали. Мы сжались на своих сидениях, боясь вымолвить хоть одно слово на русском, чтобы не привлечь к себе их внимания. Мало ли чем это могло обернуться для нас, с сумасшедших-то что возьмешь?

Тут я заметила, что впереди освободились два места, и мы рванули прочь из проблемной зоны. Соседство на новых местах тоже получилось необычным, потому что перед нами сидели… африканцы. Посчитав этот вариант более или менее приемлемым, я с облегчением вздохнула и громко по-русски произнесла: «Лучше уж с неграми сидеть, чем с сумасшедшими!» На следующей остановке вышли моя подруга и один из африканцев, а второй на таком же чистом, как у меня, русском спросил: «А вы русские, да?» Я пережила тогда не лучший момент в своей жизни. Мне было крайне неловко за опрометчиво брошенную фразу. С тех самых пор в немецком транспорте я никого и никогда не обсуждаю на русском вслух, всегда может оказаться кто-либо, кто прекрасно знает наш «великий и могучий». Зачем же нарываться на неприятности?!

…Тем временем машина въехала во двор китайского отеля.