Алмазы французского графа - Татьяна Иванова Страница 9

— Но нынче же, наоборот, все устроилось для него наилучшим образом! — не унималась пожилая графиня.

— Нынче! Да прусак не чета "нашему"! Он, в отличии от него очень умен, да к тому же прозорлив! — Ольга Петровна, перейдя на шепот, покрутила пальцем у виска, — поди, догадывается, что такому долго не продержаться.

— А я вот наслышана, что граф Сен Жермен возглавляет масонство, — сказала молчавшая до сих пор княгиня Туманова.

— Он и к этому причастен! — тут же ответила ей Зорская. — Кузина написала мне об этом еще в своем первом письме, а в этом уж не стала повторяться.

На этом разговор был прерван, ибо дверь в гостиную внезапно отворилась, и на пороге показался красавец граф Копнин, — сын Матильды Феликсовна. Он отвесил дамам нижайший поклон, сообщив, что его аудиенция у государя окончена, и потому он может смело забрать отсюда матушку по ее же просьбе, чтобы доставить домой в своей карете.

Итак, двор ждал графа Де Сен — Жермена с нетерпением, словно загадочного чародея — мага, способного показать им совершенно необычные фокусы, словно диковинку, способную на нечто незаурядное, что можно причмокивая посмаковать в свое удовольствие. И вот, наконец, долгожданный день приезда настал. Графа ждали вечером прямо на бал — маскарад, который государь приправлял еще и обильным ужином. Причем приглашенных было всего лишь около двухсот пятидесяти человек, вместо обычных семисот или восьмисот, как это бывало при покойной Елизавете Петровне. И этот факт государь объяснил как-то уж очень несуразно, — он не хотел, якобы, утомлять знаменитого гостя такой массой народа! Это при таких-то апартаментах! — ну, да и бог с ним! — сказали обиженные неприглашенные, которых предыдущая государыня никогда не обделяла вниманием. Что с д….ка взять, коль подвержен он своим прусским выходкам до мозга костей!

Шесть карет графа Де Сен- Жермена подкатили ко дворцу не к вечеру, как ожидалось, а аккурат в полдень. И государь, не подготовившись к такой ранней встрече, в сердцах уже успел обругать своего долгожданного гостя, и попенять ему при встрече, почему, де тот не послал вперед себя гонца с сообщением о своем прибытии. На что граф, отвесив российскому монарху почтительный поклон, сообщил, чтобы тот ни о чем не беспокоился.

— Ваше величество, — мягким приятным вкрадчивым баритоном сказал он, — уж таков я чудак, ибо имею удовольствие появляться внезапно, но не ради того, чтобы заставать хозяев врасплох, а напротив, чтобы своим визитерством не привносить лишней суеты.

Отобедав с монаршими особами наедине, граф еще некоторое время пообщался с государем и беглой экскурсией осмотрел дворец, после чего удалился отдыхать перед балом в отведенные для него апартаменты.

Он появился в бальном зале, когда собрались уже все приглашенные, ведь ясно, что на этот раз никто из них опаздывать не собирался. Войдя в зал, он замер на миг и бегло окинул взглядом присутствующих, а потом, не спеша, грациозной поступью направился вглубь помещения, приветствуя дам легкими поклонами.

Этот, заинтриговавший всех человек был среднего роста, пропорционально сложенный. Черты лица его были правильными, лоб открытым и высоким, лицо немного смугловато, и на нем практически не было видно морщин, хоть по возрасту граф был уже не молод. Глаза, — ох! Кто бы смог рассмотреть их как следует! Не то серо — зеленые, — не то карие. Все зависело от того, какие эмоции владели графом в этот момент. Если он приветливо улыбался, в них присутствовал один оттенок, а если бросал на человека быстрый оценивающий взгляд, — другой.

Одежда на нем была черная, и брюки и сорочка и камзол, что на первый взгляд шокировало. Как мог человек отдать предпочтение такому цвету одежды, отправляясь на бал?! Однако, присмотревшись, многие отметили, что одежда его была отличного качества и притом сидела на Сен-Жермене превосходно. К тому же, драгоценные камни, которые, по слухам, граф любил маниакально, скрадывали черный цвет одежд, а может, наоборот, на фоне его сияли своим многограньем еще краше.

И уж если речь зашла о камнях, то тут действительно надо отдать должное непомерной тяге Сен-Жермена к ним. Они имелись у него не только на кольцах, унизывающих добрую половину его десяти пальцев, но и на часах, цепочке, на пряжках туфлей и даже на табакерке.

Граф улыбался присутствующим загадочной полуулыбкой, а сам, при этом, казалось, пронизывал взглядом насквозь. Ах! Каков был этот его взгляд, ну прямо жгуч, как перец, въедлив до щипоты, и оставляющий след, казалось бы, на веки вечные!

Лизонька, ощущая приближение Сен-Жермена волновалась, и от того дыхание ее с каждой минутой усиливалось. Грудь, при этом, заметно вздымалась, ощущая тесноту корсета, а ладошки, в которых она теребила свой веер, потели.

Вот он сделал шаг, потом еще и еще, произвел взмах руки прилагаемой к груди, повлекший за собой движение его широкого рукава, при котором на Лизоньку повеяло притягательным ароматом одеколона, исходящего от его одежды! Легкий поклон приветствия стоящей рядом с Лизонькой графине Левко, медленный поворот головы в ее, Лизонькину, сторону, и, наконец, взгляд, скрестившийся с ее напряженным, ожидающим взглядом, на котором граф задержался дольше обычного!