Дело о таинственном наследстве - Татьяна Молчанова Страница 9

– А что, картина тоже в гарнитур входит?

– Да, – ответил Саша. – Забавная картина, между прочим.

Наталья еще раз внимательно посмотрела на гобелен.

– Не там смотрите, – улыбнулся граф. Он подошел к картине и, аккуратно сняв гобелен со стены, повернул его так, чтобы Наташа могла рассмотреть обратную сторону. На ней оказался стишок на французском языке, изящно выписанный светло-зелеными чернилами, почти даже не выцветшими:

Пастушки, средь дерев резвясь,

Улыбками ребят дразнили.

Но те, что к дубу обротясь

И будто б вовсе не смеясь,

Свой стан ко древу прислонили,

Счастливей будут и мужей

Себе найдут куда быстрей…

Граф повесил гобелен на место. Наташа, склонив голову к плечу, с любопытством посмотрела на двух пастушек, в расслабленных позах облокотившихся о ствол дерева. Ну и ничуть они не симпатичней тех, что на поляне танцуют!

– Стишок больно фривольный, по мнению тетушки, – улыбнулся граф. – Так что она обратную сторону никому не показывает. Смотрите не проговоритесь!

– Клянусь! – сделала «страшные» глаза Наташа.

Маленькая тайна Феофаны Ивановны была, конечно же, забавна, но сейчас ее гораздо больше интересовала судьба чайного столика. Наташа еще раз окинула взглядом комнату. Да, в гостиной его явно не хватало.

– А что, тетушка сама приказала столик переставить? – поинтересовалась она.

– Да, сама. У нас в доме родственник гостит недели с две. И все время он на этот столик натыкался, даже хромать стал. И намедни за обедом настолько вышел из себя, в очередной раз об него споткнувшись, что упросил тетушку его куда-нибудь убрать. И даже сам перенес покамест на веранду, чтобы потом найти ему место в одной из других комнат. А тут старьевщик…

«Да, – решила Наташа, – значит, старьевщику действительно повезло. Хорошо. Этот вопрос мы прояснили».

«Думает о чем-то своем… Хмурится, глаза опустила, – граф склонил голову, наблюдая за Наташей, – маленькая загадочная барышня… Всего несколько часов знакомства, а вас уже хочется отгадывать…»

– О чем вы так напряженно размышляете, Наташенька? – произнес он вслух.

Это «Наташенька» было так неожиданно ласково, что она просто растерялась. Только собиралась ответить что-то о плохо несущихся в деревне курах, как граф, к счастью, в эту секунду отвлекся на что-то происходящее вне дома. Наташа, проследив за его взглядом, увидела, что в конце прямой аллеи, вид на которую открывался из окна гостиной, стояла девушка, одетая в платье прислуги, и делала графу какие-то знаки. Добившись, наконец, что он обратил на нее внимание, она низко ему поклонилась.

– Княжна, извините меня, я вынужден оставить вас на минуту, – проговорил граф и, коротко поклонившись, быстрым шагом вышел из гостиной.

Наташа тихонько встала за оконную занавеску и стала наблюдать.

«Интересно, интересно… Не успел приехать, а уже дворовые девушки аж на месте прыгают от нетерпения», – думала Наташа, наблюдая за действительно чрезвычайно неспокойной девицей, которая вертелась на месте, то вытягивая полную белую шею, то одергивая рукава платья.

«А девушка-то – Алина, горничная Софьи Павловны», – узнала Наташа.

Граф быстрым шагом подошел к дворовой, и Наташа увидела, как та что-то быстро отдала ему в руки.

«Записка, – поняла Наташа, увидев, как граф развернул листок бумаги. – Что-то, наверное, не очень приятное», – она заметила, как помрачнел Орлов, и нехорошая улыбка покривила его губы.

Он что-то быстро набросал на обратной стороне листка и отдал его обратно Алине. Та весело поклонилась и убежала, сверкая на солнце рыжеватыми волосами.

Наташа отошла от окна. Настроение у нее испортилось. Она вспомнила слова отца о том, как настойчиво Софья Павловна привечает к себе графа. Учитывая нравы вдовы, суть отношений этих двух стала для нее весьма очевидной.

«Фу! – поморщилась Наташа. – Роковая вдова и разочарованный Байрон – какая великолепная получается пара!»

Поселилась вдова Софья Павловна Зюм в уезде с полгода назад. Муж ее скончался двумя годами ранее, и Софи с тех пор наслаждалась свободой. Дама слыла отчаянной сердцеедкой. Как только она понимала, что мужчина к ней расположен, Софи начинала свои игры. Капризничала, не желала видеть, не принимала подарков, а затем, враз меняясь, просила бывать чаще, краснела, подсаживалась ближе, говорила томно и многозначительно. То изображала ангела, то превращалась в дьявола… Разыгрывала неплохие, прямо скажем, спектакли. Потом ей это надоедало, и она покорно «сдавалась» на милость победителя, уже воспламененного желанием от таких игр. И тогда бог знает что у нее творилось в усадьбе! Иногда там закатывались балы на несколько дней, иногда прилетали из Петербурга взмыленные лошади с бледными мужскими профилями в колясках. В такие дни Софья могла днями не радовать соседей визитами и после того, как очередной гость покидал ее, ходила по дому в домашнем платье, бледная, с небрежно заплетенными в косу необычного платинового цвета волосами, с томным взглядом чуть раскосых серых глаз и блуждающей улыбкой на слегка воспаленных губах. Прислуга, сплетничая о нравах хозяйки, краснела и хихикала. Однако Софи была дамой отменно умной, интересной и к тому же богатой. И сей факт играл немаловажную роль в решениях принимать ли ее в приличных домах или нет. У Красковых она тоже бывала, правда нечасто и, как правило, не одна, а с кем-то из соседей.

Когда граф возвратился к ней с извинениями, лицо у Наташи было холодно и спокойно.

– Вернемся, папа меня, верно, ищет уже! – промолвила она и первая вышла из гостиной.

Граф пожал плечами и вышел вслед.

– Так решила я оставить кузнеца, батюшка, – услышала Наташа, возвращаясь на веранду. – Бог его знает, что с Радой случилось, а кузнец он дай Бог всем такими быть. Сашенька, не будешь на старуху гневаться? Может, и не Митрофана вина-то, а работника какого потеряем?

Тетушка хоть и просила, однако все прекрасно знали, что если она что-то решила, то никто на ее мнение повлиять уже не сможет. Даже граф. Посему он, хоть и нахмурился, однако поклонился Феофане Ивановне в знак подчинения и согласия.

– Слышали, Феофана Ивановна, – князь решил разрядить обстановку, – вокруг Порховской крепости, на развалинах, намереваются сад наконец разбить. По примеру Псковского. В последнем «Земском вестнике» статью дали, что стыдно не сохранять стены, кои видели литовские полчища и под которыми шведов били.

– И то правильное дело, я считаю, – одобрительно закивала головой тетушка. – Там же сейчас огороды разведены, виданное ли дело. Едешь мимо, так картина до того унылая, неприглядная. Разруха да кабачки над ней вьющиеся. Пусть еще помимо сада и саму крепость подлатают да дорожки проложат. В Пскове вон как благородно обустроено, и уму полезно, и погулять можно, развлечься, да…

Наташа наблюдала за охотившимся на площадке возле дома котом. Высоко поднимая лапы, кот в то же время умудрялся животом плотно прижиматься к земле и в таком виде был похож на какого-то странного шерстяного паука. Он совершенно бесшумно подкрался к голубю, ловившему крошки со стола, и, молниеносно бросившись на него… промахнулся. Одно-единственное перышко торчало из угла его пасти, когда голубь взмыл в небо и начал описывать глумящиеся круги над неудачным охотником. И такая явная досада отразилась на кошачьей морде, что Наташа тихонько рассмеялась. Кот скосил на нее укоряющие глаза и удалился, все так же высоко поднимая лапы.