Лето длиной в полчаса - Карина Тихонова Страница 9

– Дамы и господа, туса прошла обуённо. «Кружка» решает. Ренсон, слы, бро, респект. Буебаны не смогли испортить нам отжиг и идут традиционно на буй. Бум шанкар [30].

Обмороки. Занавес.

Пилигрим улегся на диван и включил зомбоящик. На экране вытусилась мордашка тролля, уродца и карманного шута Примадонны, известного под ником «Галчонок», который за неполные десять лет угрёб телезрителей своим искрометным чувством юмора. Поселил в народе мнение, что россиянский [31]Хэллоуин справляется в ночь с тридцать первого декабря на первое января, ибо в это время Галчонок озвучивает свои высеры на всех ста каналах одновременно, чем доставляет людям с альтернативной психикой. Славится лютым зашкаливающим ЧСВ [32], величиной с собственный шестиэтажный дом. Исследователи природных аномалий ставят подопытного на буй ниже петросянчиков, ибо в большом количестве оный смертелен для центральной нервной системы.

Пилигрим выключил ящик, закинул руки за голову и уставился в потолок. Из соседней комнаты донеслось покашливание, негромкий смех и голос Дедала: «Вы уже уходите?» В ответ кто-то из мышеловов произнес предсказуемую фразу: «А разве ещё что-то осталось?» После чего застучали отодвигаемые ножки стульев и в дверь пару раз стукнули чьи-то пальцы.

– Всего доброго! – крикнул Пилигрим, не вставая. – Извините, что не провожаю. Я не одет.

Мышеловы ответили взрывом предсказуемого хохота. Пилигрим пожал плечами: старички, много ли им надо? Однако когда в комнату вошел Дедал, мнение про старичков изменил. Дед, конечно, сильно пожилой – пятьдесят восемь лет, – но выглядит ничего, симпатично. Правда, и усилий для этого прилагает массу: не ест после шести, бегает по утрам, раздельно питается и ходит в спортивный зал. Бабы его обожают. Дедал их, впрочем, тоже.

– Ну что, бро? – спросил Дедал. – Прикид, слы, посеял респект в тусе?

Пилигрим ответил вялой улыбкой, но ему было как-то не по себе. Дедал это мгновенно заметил и перешел на обычный «ройял русиш».

– Что с тобой? Ты действительно очень бледный. Сидишь за компьютером сутки напролёт или заболел?

Пилигрим покачал головой.

– Дедал, у меня проблема. Я тут забил стрелку одному типу, а он просквозил. Короче, жду я его в баре…

И, постепенно увлекаясь, поведал деду все вечерние приключения, включая сцену с часами и посещение голландского аукционного дома. Дедал слушал внимательно, вроде бы клинил частоту момента [33]. А потом задал совершенно идиотский вопрос:

– Она симпатичная?

– Кто? – не понял Пилигрим. – Киса из бара?

Дедал махнул рукой.

– Нужны мне твои малолетки! Я про даму, визит которой обойдётся мне в триста долларов. – Посмотрел на внука проницательными смеющимися глазами и уточнил: – Ведь он мне обойдётся?

– Думаю, да, – сфейлил Пилигрим. – Я ей дал твой городской номер.

– Ты считаешь, это разумно?

Пилигрим пожал плечами. Он не мог свести воедино множество оборванных концов, идущих к пожилой тетке под-за сорок и классному реставратору Артёму. Однако интуиция метелила: что-то не так.

– Так ты мне не ответил. Она симпатичная? Я не пожалею потраченных денег?

Пилигрим замялся. Надо сказать, что вкусы у них с дедом в этой области были прямо противоположные.

– Да как тебе сказать… Ничё тетка. Только старая и вот тут много. – Пилигрим потряс руками возле груди.

– Дурак. А талия?

Пилигрим честно припомнил и развел руки в стороны:

– Во.

– Бёдра?

Пилигрим показал объём бёдер.

– Рост?

Расспрашивая дальше, Дедал составил подробную мозаику облика неизвестной дамы. Пилигрим к концу допроса запоносил, что Дедал жахнет его по балде железным макетом собора Саграда Фамилия, привезенным из Барселоны. Даже стало немного стыдно: столько денег придётся кинуть зря. Но Дедал неожиданно цокнул языком и сделал вывод:

– Заманчивая штучка.

– Тенгри в помощь, – отозвался Пилигрим, воспрянув духом. Имя языческого бога, озвученное киргизом в баре, было для него новостью и удобно легло на язык. – Ей бы сбросить кило…надцать, была бы в самый раз.

Дедал больно щёлкнул его по носу. Пилигрим сморщился и зажмурил правый глаз.

– Что ты понимаешь, недоросль. У настоящей женщины должно быть что окинуть взглядом. Не то что твои молотилки: анфас – пацаны, а в профиль их вообще не видно.

– Не будем спорить, – примирительно заметил Пилигрим. – Ты мне скажи, что дальше делать?

Дедал встал и сделал пригласительный жест в сторону кабинета. Пилигрим послушно поплёлся следом.

Он любил эту комнату со старым потёртым кожаным диваном, огромным письменным столом, покрытым зелёной обивкой, и старинными готическими стульями с высокими резными спинками. Любил мрачные чёрные шкафы, забитые книгами, старую приставную лесенку, непрочно стоявшую на ногах, толстый китайский ковер на полу с затейливыми вензелями. Если бы не умилительные рассказы мамы, как малолетний Пилигрим складывал на нем «букафки» из «кубикаф», было бы совсем хорошо. Дедал научил его читать в четыре года, и с тех пор проклятые ущербные гены требовали интеллектуальной «пишчи» каждый день. Пилигрим поглощал без разбору огромное количество литературы, к чему Дедал относился неодобрительно: считал отсутствие системы чтения вредным для неокрепшего ума.

Дед сделал несколько широких шагов и остановился перед картиной, висящей над диваном. Обхватил подбородок с мягкой каштаново-седой бородкой, прищурился, разглядывая. Пилигрим встал рядом.

Эту картину он видел сотню раз, но только сейчас смотрел на неё внимательно. Спроси у него вчера, что там изображено – ответил бы не тормозя: смешались в кучу кони-люди. А еще слоны, отметил Пилигрим, разглядев в отдалении белого ушастого монстра. Не картина, а художественная галлюцинация. Хотя подсознание клинило: есть в этой мешанине своя система.

Итак, действие происходит во дворе средневекового замка. Архитектура какая-то странная: одна башня замка белая, другая почему-то чёрная. Двор вместо булыжников вымощен гладкими чёрно-белыми плитами, похожими на шахматную доску.

На картине идёт война белых с чёрными. Белые фигуры расположены справа, их значительно меньше, чем левых: два всадника и три пехотинца с натянутыми луками. Впереди всех – паренек лет шестнадцати, выглядевший не старше Пилигрима. В правой руке знамя, в левой почему-то меч. Левша, наверное. Ему всегда нравилось лицо знаменосца, освещенное ясной смущенной улыбкой. Не то чтобы красивое, оно почему-то сразу приковывало к себе внимание. Харизма, как сказал бы Дедал.