Все оттенки тьмы - Питер Робинсон Страница 9

Дом Софии выходил на узкую улочку рядом с Кингс-роуд. Бывший муж оставил ей этот дом после развода, сама она никогда бы не смогла позволить себе такой дорогой район. Сейчас ее особнячок стоил целое состояние. Бледно-голубой фасад с белой окантовкой и белыми деревянными ставнями почему-то сразу вызывал в памяти дома на острове Санторини. София ведь наполовину гречанка, наверное, потому и выбрала такую цветовую гамму. Хоть перед домом, со стороны фасада, и не было садика, от улицы его отделяла полоска земли в пару метров шириной, огороженная низкой кирпичной стеной с небольшой калиткой. Снаружи дом казался довольно узким, но стоило зайти внутрь, и впечатление это мигом рассеивалось: справа располагалась просторная гостиная, слева — лестница на второй этаж, в конце холла — столовая, кухня и выход в небольшой сад, где София выращивала травы и цветы и где так приятно нежиться в тенечке.

На втором этаже — две спальни. К одной из них примыкала ванная с туалетом. Французские окна выходили на крошечный кованый балкончик с парой стульев, круглым металлическим столом, там имелись и несколько огромных горшков с цветами. Впрочем, цветы в них жили недолго — то ли из-за частых дождей, то ли из-за непрекращающегося ремонта у соседей. Над спальнями располагался переоборудованный в кабинет чердак.

Дом был битком набит всевозможными безделушками. Столики на тонких изогнутых ножках, инкрустированные перламутром и слоновой костью, служили своеобразными стендами для искусно размещенной коллекции. Экспозиция была весьма разнообразна. Окаменелости, каменные чаши, амфоры, викторианские шкатулки, отделанные ракушками, вазочки из лиможского фарфора. Ну и сугубо природные сувениры: друзы хрусталя и других кристаллов, агаты, гладкие камушки с пляжей и причудливые раковины. В общем, трофеи со всего света. София точно помнила, что откуда привезено, где найдено и как называется. На стенах висели картины, в основном абстрактные пейзажи ее знакомых художников, и еще множество статуэток на полках и полочках, в каждом углу. В современном стиле, сделанные из самых разных материалов, начиная с мыльного камня и заканчивая латунью.

Еще София обожала маски. Маски висели между картин — темного дерева из Африки, крошечные и яркие из Южной Америки, разрисованные керамические — из дальневосточных стран. И еще повсюду были разложены перья, сухие пучки папоротника и цветов, крошечные черепа каких-то мелких животных из пустыни Невада. Среди прочего — чей-то позвонок из Перу, кусок Берлинской стены и разноцветные четки из Стамбула, которые София повесила над каминной доской. София обожала все эти штучки и чувствовала себя ответственной за их судьбу — постоянно ухаживала за ними, полагая, что они должны «прожить» куда дольше ее самой.

Бэнкс считал, что она слишком серьезно к ним относится, однако именно благодаря «штучкам» София установила-таки в доме современную сигнализацию. Правда, иногда Бэнксу казалось, будто он попал в музей, а София — смотритель. Может, он и сам — выставочный экземпляр? Домашний, совершенно ручной детектив, которого не стыдно продемонстрировать друзьям-художникам. Впрочем, с чего он это взял? София никогда не давала ему ни малейшего повода так думать. Хорошо бы, конечно, знать, что творится у Софии в голове. Что для нее важно, что ее вдохновляет. Бэнкс как-то вдруг понял, что почти ничего о ней не знает. Скрытная оказалась женщина, нарочно окружала себя большим количеством людей, ведь в толпе проще затеряться.

Перед уходом Бэнкс включил сигнализацию. Если бы он забыл это сделать и в дом залезли грабители, София никогда бы его не простила. И даже выплаченная страховка ее бы не задобрила. Вообще-то воровать у нее было нечего, за исключением нескольких картин и скульптурок. Но для Софии все трофеи были бесценны. Имелась и другая опасность: разочарованный грабитель мог выместить злобу на ее милых находках.

Остановившись у газетного киоска, Бэнкс купил «Гардиан» — у них самый лучший субботний обзор культурных событий, — и направился в итальянское кафе выпить чашку эспрессо с шоколадным круассаном. Не самый полезный завтрак, зато чрезвычайно вкусный. С весом у Бэнкса проблем не было. Беспокойство у врачей вызывал его уровень холестерина — доктор Бэнкса даже выписал ему начальную дозу какого-то статина. Бэнкс тут же вообразил, что проблема с холестерином решена и ему можно есть все. В конце концов, чего волноваться — он ведь пьет таблетки!

Буквально через минуту получив кофе и круассан, Бэнкс уселся за столик у окошка, приготовившись изучить рецензии на новые фильмы и альбомы. И тут раздался телефонный звонок. Бэнкс нажал кнопку и поднес мобильник к уху.

— Бэнкс, — сказал он.

— Алан, — послышался голос Энни, — извини, что тревожу тебя в выходной, но у нас тут возник некоторый напряг. Суперинтендант велела тебя вызвать.

— С чего это? Что у вас там произошло? — спросил Бэнкс, и Энни ввела его в курс дела. — Похоже на убийство, повлекшее суицид убийцы, — заключил Бэнкс. — Энни, ну неужели вы с Уинсом не справитесь? У Софии сегодня вечером гости.

Он услышал неодобрительный вздох. Повисло тягостное молчание. Бэнкс знал, что Энни недолюбливает Софию, и списывал это на обычную ревность отвергнутой женщины. Не то чтобы он когда-нибудь отвергал Энни — если не считать того случая, когда она заявилась к нему пьяная, настроенная на любовь, а он отправил ее восвояси. В общем, если кто кого и отверг, так это она его. А сейчас все радовались за Бэнкса — и его сын Брайан со своей подружкой Эмилией, и его дочь Трейси, и Уинсом Джекмен, и экс-суперинтендант Гристорп, его лучший друг. Но только не Энни.

— Я тут ни при чем, — наконец прервала молчание Энни. — С чего ты взял, что это моя идея? Ужасно не хочется портить Софии вечеринку, срывать тебя. Но приказ есть приказ, и ослушаться начальство я не могу. Сам знаешь, что с кадрами у нас туго. К тому же сильно попахивает скандалом. Покойный был не из бедных — труп нашли в Каслвью, — да еще и гей! Я и сама думаю, что тут убийство, ставшее причиной суицида, но пока у нас еще нет отчета криминалистов, и про эту мертвую парочку мы ничего толком не знаем.

— Ты же понимаешь, что отчет мы получим не раньше середины следующей недели? — спросил Бэнкс. — Может, надо было его дождаться, а уж потом меня теребить?

— Ой, Алан, брось. Не надо на меня наскакивать, я передала что было велено. В общем, приезжай и впрягайся, а если тебя что-то не устраивает, звони начальнице и сам все выясняй, — отрезала Энни и отключилась.

Бэнкс так и застыл, не донеся до рта шоколадный круассан.

Энни стояла за оградительной лентой, зигзагом преграждающей вход в гостиную, и уже второй раз за эти два дня наблюдала за их фотографом Питером Дарби. Вид у Энни был невозмутимый и деловитый, но внутри нее все кипело от возмущения. Она и так разнервничалась, наткнувшись в доме на второй труп, а Бэнкс ее просто доконал. Кем он себя возомнил? Как он смеет ею распоряжаться? Что ей делать, чего не делать!

Пока всем тут заправлял Стефан Новак. Он стоял рядом с Энни, отмечал на планшетке галочками необходимые этапы работы. Его криминалисты уже переоделись и были готовы исполнять приказы шефа. Двоих Новак отправил в коридор, обследовать кровавые следы на ковре и пятна на обоях — похоже, убегая, убийца случайно задел стенку.