Пурга - Андрей Кивинов Страница 9

— Нечего на милицию валить! Я хоть водилу предупредил, а вы и этого не сообразили!

— Друзья, успокойтесь! Это я виноват. Но мы должны держаться! И не надо печалиться. У нас впереди вся жизнь! Главное — надеяться и ждать!

Бег чуть согрел, но не настолько, чтобы прилечь и позагорать. Растаявший на коже снег в случае остановки тут же мог превратиться в ледяную корку. Через пять минут мучительного спринта обнаженные мужчины оказались на парковой развилке, чем-то смутно напоминая трех граций.

— Сейчас налево! — подсказал директор музея.

— Какое лево?! — возразил, испуская клубы пара, подполковник. — Направо! Как раз к Белгородской и выйдем!

— Белгородская налево!

— Ерунду не мели, да? Я что, своей территории не знаю? Налево — к свалке выйдем, а направо — как раз к Белгородской.

— Мужики, тут еще прямо дорожка есть, — указал пальцем ведущий «Посоха» на развилку.

— Не может здесь быть никакой третьей дорожки, — тоном опытного гида заявил Шурупов.

— Откуда ты знаешь? Или навигатор в башке?

— Знаю и все! Мы не туда прибежали! Надо вернуться назад и найти правильную дорогу!

Все обернулись. Их следы почти буквально на глазах исчезали, словно стираемые ластиком художника.

Заметало следы, заметало…

— Ну, на фиг! Сам возвращайся, — выдохнул Кефир Александрович, — а я налево.

— Нет, Кефир! Не смей! Видишь, вон, поворот?! За березой? Откуда мы знаем, что там?! Может, пропасть! Или, наоборот, горка, на которую не залезешь! И не разберешь!

— Я не вижу причин пугаться! Я — мужчина! И кое в чем силен!.. В последний раз спрашиваю. Вы со мной?

— Кефир, это тупик! Надо вернуться!

— Короче! Оставайтесь здесь! Я дойду один! И сразу вышлю помощь. Двадцать минут продержитесь?

— У меня, вообще-то, простатит, — признался телезвезда, — хронический. Застужу, станет острым. Я то переживу, а женщины…

— Херня! Это лечится. Массаж — и вернешься в строй! Ждите.

Подполковник вскинул голову и осмотрел белеющие на черном фоне верхушки деревьев, затем тоном армейского прапорщика приказал:

— Вот, стойте возле той сосны! И ни шагу в сторону! Я быстро! Вернусь по следам!

— Заметет!

— За двадцать минут не заметет!

Трясущимися от холода пальцами он завязал развязавшийся шнурок и, прикрывая глаза ладонью, побежал в глубину парка. Через десять секунд он полностью исчез из вида.

Пурга усиливалась…

Панфилов смахнул снег с русалки. Русалка совсем посинела, грудь ее уменьшилась на пару номеров.

— Девочка моя… Держись… Скоро согреемся…

— Не согреемся, — прошептал Михаил Геннадьевич, прислонившись к березовому стволу. — Кефир не туда побежал…

— Да откуда ты знаешь?

— Умею ориентироваться по звездам… Город в другой стороне… Слушай… От меня толку мало… А ты дойдешь… Беги направо. Примерно через триста метров будет еще одна развилка со сломанной березой, там повернешь налево. Не перепутай.

— Вместе бежим.

— Нет, я буду ждать Кефира, вдруг он вернется. Не бойся, я обливаюсь холодной водой, час смогу продержаться. Это ж не мороз, так — морозец. У нас в музее, когда отопление вырубают, и то холоднее.

— Уверен?

— Я вас втравил, мне и расхлебывать, — Шурупов подул на пальцы, сложив их лодочкой.

— Блин, двадцать первый век, а в парке нет ни одного магазина, торгующего навигаторами. Позор, — Родион старался показать силу духа, — кому рассказать.

— Кончай острить. Беги. Каждая минута на счету.

— Ладно, не скучай тут без нас. И женщин не води. По парку гуляют дети. Увидят еще.

Он хлопнул музейщика звездной ладонью по сутулой спине и устремился на поиски сломанной березы. Но, пройдя метра три, остановился и обернулся.

— Чего ты так на меня смотришь?! — прищурился Шурупов. — Искоса?

— Слушай, Шуруп… Тогда, два года назад у меня не было выхода…

— Ты уже говорил.

— Но ты вряд ли поверил… А сейчас мне таить нечего. Денег я не брал, клянусь… Короче, не считай меня козлом… Так, на всякий случай.

— Я и не считаю… Беги, холодает… Никуда не сворачивай с дорожки.

Родион как-то неуверенно кивнул и, махнув рукой, побежал, высоко, по-страусиному, задирая ноги.

…Тот, кто заснял бы сейчас его на мобильный и выложил ролик в сеть, получил бы завидный рейтинг. Популярный ведущий в голожопом виде, оскорбляющем человеческое достоинство, несется по зимнему парку. Да еще вопит как матрос, которому снарядом оторвало руку.

Ведущий и рад был бы оказаться героем эпатажного ролика, но, увы — в столь странный час в парке папарацци не промышляли. Какой идиотизм! Представить страшно, что напишут желтые газеты. «Смерть под березой! В парке найден обнаженный окоченевший труп популярного ведущего». «Новая жертва великобельского маньяка!» «Убийство или самоубийство?!» «В крови обнаружена смертельная доза кокаина». «Мама: „Я не верю в несчастный случай. Это месть“».

Блин, да какая месть? Говорят, есть книга — «Самая глупая смерть». Он реально претендует на место в первой десятке. Замерзнуть в парке в нескольких километрах от города… Глупее не придумать.

Нет, не дождетесь… Панфилов прибавил газу. Но бег уже не согревал. Теплу негде задерживаться. Разве что в ботинках.

Чертов снег забивал глаза, правая рука стала походить на «дворник» лобового стекла. Но самое страшное, что спасительная дорожка окончательно исчезла из вида. Ориентироваться по звездам Родион не умел, да и звезд на почерневшем небе уже не было видно. Он вяло, для галочки, проорал печальное «Эй», но на зов, разумеется, никто не откликнулся, даже белочки.

Русалка на груди превратилась в синюю скрюченную воблу, но Родиона это уже не волновало. Волновало отсутствие перспективы. Сильно волновало. После пятиминутного спринта он остановился и попытался отыскать в мутной снежной пелене верное направление. С таким же успехом можно собирать грибы в зимнем лесу с помощью миноискателя.

Здравый смысл и логика предсказуемо уступили место инстинкту сохранения и панике. Заметив спасительный просвет между березами, Родион бросился в него без колебаний.

И секундой позже почувствовал, что земная твердь под ботинками напрочь отсутствует. И он, согласно законам физики, летит вниз, а не вверх, как бы этого ему ни хотелось…