Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен Страница 9

Придется пристроиться в муниципальный совет Аллерёда, только какого черта он будет там делать? И от какой партии избираться?

Тут он услышал в коридоре хорошо знакомые шаги Асада.

– Ты уже слышал? – спросил Карл, когда тот появился в дверях, обратив внимание на две глубокие складки на лице Асада.

– Да, слышал. Я провел пару часов у Сусанны, это было не очень-то весело, скажу я тебе.

Карл кивнул. Асад утешал вдову. Значит, он был близок с семьей Бьорна.

– Она была просто не в себе, Карл.

– Мм, это можно понять. Так неожиданно.

– Не в этом дело. Она негодовала, что он добегался.

– Добегался?

– Ну да, он же бегал. Еще она расстраивалась, что он много раз вел тяжелые переговоры о заложниках. Злилась на него за любовницу. И за то, что он неизвестно на что тратил деньги.

– Вау, остановись. У Ларса Бьорна была любовница, говоришь?

Асад удивленно посмотрел на него:

– Ларс Бьорн мог трахаться с любым существом на двух ногах, если только появлялась возможность, разве ты не знал?

Карл широко раскрыл глаза. Ах, зануда несчастный! И что только женщины находили в этом идиоте?

– Почему же тогда она не выгнала его?

Асад пожал плечами:

– Верблюды не любят менять места водопоя, Карл.

Карл попробовал представить себе жену Бьорна. Сравнение с верблюдом, пожалуй, было очень удачным.

– А еще ты упомянул переговоры о заложниках, это что за история?

– Захваченные бизнесмены, журналисты, дураки-туристы, те, кто привозил гуманитарную помощь…

– Я прекрасно знаю, кто чаще всего оказывается в заложниках, но при чем тут Бьорн?

– Он лучше всех знал ошибки, из-за которых террористы начинают убивать заложников.

– Гм. Поэтому ты и дружил с Бьорном? Он помог, когда ты попал в заложники?

Лицо Асада на мгновенье потемнело.

– Скорее, наоборот. Кроме того, это был не заложник, а заключенный в одной из самых страшных тюрем Ирака.

– Абу-Грейб?

Он кивнул и одновременно покачал головой:

– И да и нет. Назовем это филиалом. В действительности таких было много. Скажем так, это был филиал номер один.

– Как это понимать?

– Я тоже вначале не понимал, но потом разобрался, что этот комплекс зданий гораздо меньше Абу-Грейба. Он расположен изолированно от главной тюрьмы, а содержатся там те, кто требует особого внимания.

– Например?

– Взятые в плен иностранцы и высокопоставленные чиновники, политики, шпионы и просто зажиточные люди. Иногда целые семьи, которые были в оппозиции к режиму Саддама. Те, кто знал слишком много, и те, кого нужно было разговорить.

«Вот черт!» – подумал Карл.

– Ларс Бьорн, значит, был там заключенным?

– Нет, не он. – Асад долго стоял молча, покачивая головой и глядя в пол.

– Хорошо, – сказал Карл. Значит, на такие темы Асад не хочет разговаривать. – Мне рассказывал об этом Томас Лаурсен. Кажется, ты подтвердил это, когда я спрашивал. Послушай, я знаю, что для тебя это тяжелая тема, Асад. Забудь мой вопрос.

Асад закрыл глаза и сделал глубокий вдох, потом выпрямился и посмотрел прямо в глаза Карлу.

– Нет, Ларс не сидел в тюрьме и не был заложником. Заключенным был его брат Йесс. – Асад насупился и, казалось, опять ушел в себя. Раскаялся, что приоткрыл завесу, которую не следовало поднимать?

– Йесс?! Йесс Бьорн?! – Что-то в этом имени показалось Карлу знакомым. – Как ты думаешь, я с ним встречался?

Асад пожал плечами:

– Вряд ли. Может быть, когда-то давно, но сейчас он в доме престарелых.

Он сунул руку в карман и вынул мобильник. Карл не слышал сигнала, видимо, звук был отключен.

Асад стоял с мобильником около уха и кивал, складки около носа стали глубже. Вид у него при ответах был недовольный. Как будто то, о чем шла речь, нарушало какую-то неизвестную договоренность.

– Мне надо уйти, Карл, – сказал он и сунул мобильник в карман. – Это Сусанна Бьорн. Вообще-то, мы договорились, что брата Ларса проинформирую я, но она вдруг взяла и позвонила ему.

– И он воспринял это не очень хорошо, да?

– Он воспринял это чертовски плохо, поэтому я вынужден уйти, Карл. Я хотел подождать немного и сделать это позже, но теперь надо идти.

Прошла почти неделя с тех пор, как Карл в последний раз ездил в свой дом в Аллерёде, и с тех пор, как он начал мотаться между ним и квартирой Моны. За это время его квартирант Мортен разворотил дом из желания его благоустроить. Пара покрытых бронзовой краской фигур совершенно голых атлетов в прихожей ошеломляла. Что уж говорить о гостиной, которая из комнаты с практичной некрашеной мебелью семидесятых годов превратилась в оргию желтого шафрана и кричащей зелени. Теперь она приобрела сходство с заплесневевшим эмментальским сыром. Не хватало еще только, чтобы он перетащил в гостиную остатки своего любимого конструктора лего.

– Привет! – крикнул Карл, словно оповещая, что нормальный порядок вещей вернулся в дом.

Ответа не последовало.

Карл нахмурился и попытался через кухонное окно высмотреть инвалидную коляску Харди, но безуспешно. Старого друга и коллеги нигде не было видно.

Он погрузился в кресло рядом с пустой кроватью Харди в гостиной и положил на нее руку. Может быть, пришло время изменить контракт Мортена и дать ему право распоряжаться всем домом. Конечно, с оговоркой, что если жизнь с Моной у него разладится, то Мортену останется только цокольный этаж.

Карл улыбнулся. Если Мортен Холланн получит в свое распоряжение весь дом, то, может быть, Мика, бойфренд Мортена, тоже переедет сюда жить. Оба уже далеко не мальчики, не пора ли им оформить свои отношения?

За дверью раздался шум. Жужжание электродвигателя коляски Харди и смех Мортена оживили гостиную.

– Привет, Карл, как хорошо, что ты пришел. Ни за что не догадаешься, какие у нас новости, – защебетал Мортен, увидев его.

«Похоже, что-то приятное», – подумал Карл, заметив, как сияют глаза Харди и каким довольным выглядит Мика.

Мортен сел перед ним, не снимая верхней одежды.

– Мы едем в Швейцарию, Карл. Все трое: Мика, Харди и я. – Он широко улыбнулся.

В Швейцарию?! Страну с дырявым сыром и битком набитыми банковскими ячейками. Что же в этом интересного? Есть много других мест, где Карл почувствовал бы себя намного лучше, чем в Швейцарии.

– Да, – продолжил Мика. – Мы заключили договор со швейцарской клиникой, которая обещала оценить возможность операции по вживлению Харди нейрокомпьютерного интерфейса.