Убийство в Пражском экспрессе - Иван Любенко Страница 9

Утром пан Плечка вновь пришёл в детективное агентство. К тому моменту Войта ещё не вернулся из Брандис-над-Орлице.

Торговец сидел перед Климом Пантелеевичем, потел от волнения и рассказывал о своём посещении морга. Бывший адвокат слушал его внимательно и не перебивал. Дождавшись, когда визитёр закончит монолог, Ардашев сказал:

— Я понимаю, через что вам пришлось пройти. Потеря близкого человека — трагедия. И выдержать её достойно, не каждому по силам. Простите меня, за мой чешский, я его ещё не до конца освоил…

— Вы говорите почти без акцента.

— Пытаюсь учиться.

— Ещё до войны, я знал одного русского. Он женился на чешке. Так вот первое время он не мог понять, почему рубрика на последней странице в «Пражских вестях» называлась: «Pozor, policie varuje!». Я объяснил, что это переводится, как «Осторожно, полиция предупреждает!». Но на русском языке эта фраза звучит совсем иначе.

— Правильно ли понимаю, что вы хотите забрать деньги?

— Как вы догадались?

— Я прочёл в газетах, что ваша жена найдена мёртвой в купе поезда «Прага — Оломоуц». Отсюда не трудно понять причину вашего визита.

— Да. Божена нашлась, но лучше бы и не находилась. Тогда у меня хотя бы оставалась надежда на её возвращение.

— Примите мои искренние соболезнования.

— Вы очень любезны. Знаете, я понятия не имею, кто этот господин, который ехал с ней в купе…

— В газетах написали — это некто Йозеф Врабец. Родственников просили откликнуться для проведения опознания.

— Одного понять не могу, почему они оба отравлены? Полиция пока ничего толком не может сказать, кроме того, что яд находился во фляжке с ликёром «Амаретто». Кое-что осталось на самом дне. Говорят, они и кофе пили. Мне сообщили, что, скорее всего, хотели отравить её попутчика, подсыпали яд, а выпили вместе.

— Фляжка могла принадлежать вашей жене? — осведомился Ардашев.

— Да, это её. Серебряная. Мой подарок. Инспектор мне её таки не отдал. Сказал, что её вернёт суд, только после приговора убийце. А где этот убийца? Когда его отыщут?

— Скажите, а какие алкогольные напитки предпочитала ваша супруга?

Коммерсант пожал плечами, задумался на мгновенье и ответил:

— Сухое вино, шампанское.

— А «Амаретто»?

— Нет, при мне никогда не пила.

Негоциант замолчал на секунду, вздохнул и продолжил:

— Странно всё это и неприятно. Сегодня в газете я прочёл грязные намёки, мол, замужняя дама веселилась в купе с незнакомцем. Откуда им знать, веселилась она или нет? «Пражский телеграф» уже вышел с моей фотографией. Эти репортёры, проныры, сумели меня сфотографировать во время посещения полицейского участка. Я уже ходил к адвокату, и он готов подать на них в суд.

— О да. Они такие.

— Я ведь заранее выкупил всё купе туда и обратно. Возвращаться она должна была одна. Откуда взялся этот Врабец? — вздохнул Плечка.

— А больше вас в полиции ни о чём не спрашивали?

— Как же… Демонстрировали мне какой-то носовой платок тёмного цвета… Да ну их!

— А что с платком?

— Так ведь он мужской был. Причём здесь Божена? Ох, и пахло от него, простите…

— Пахло?

— Да запах непонятный какой-то… аптекарский. Я ещё подумал, что мертвец этот, наверное, провизором был или доктором.

Клим Пантелеевич едва слышно вымолвил:

— Провизором, говорите? Странно.

— Странностей хватает, — Плечка потёр в задумчивости нос и добавил: — Попутчик моей жены, как какой-то нищеброд, таскал в кармане поломанную расчёску, представляете?

— А откуда вам это известно?

— Так инспектор показывал. Судя по одежде и золотому перстню, не бедный был человек. Мог бы и новую купить. Видать, скряга.

— У него был перстень?

— Печатка. С чёрным агатом. Я обратил на него внимание, когда полицейский спрашивал, не знаком ли мне почерк, которым было написано письмо. Я сказал, что впервые вижу.

— Какое письмо?

— У этого господина нашли конверт. А в нём полулист почтовой бумаги. И там несколько строк. Только конверт был без марки и адреса. То, что без марки, ещё можно понять — купить не успел, а вот, что без адреса — неясно. Мы же обычно адрес сразу надписываем, а марку, чтобы не испортить, клеим в последнюю очередь. А тут ни марки, ни адреса.