Смертельное путешествие - Кэти Райх Страница 89

– Запросто. Максимальная температура накаливания – тысяча сто – тысяча двести градусов по Фаренгейту [100], то есть температура зажженной трубки или сигареты. Этого не хватит, чтобы повредить стеклянную бутылку с жидкостью.

– И на бутылке сохранятся следы копоти?

– Именно. Если только стекло не подвергнется очень интенсивному и продолжительному воздействию открытого огня, чего в данном случае произойти не могло – накаливание образовалось внутри сумки.

Палец переместился к следующему журналисту.

– Следы усталости металла тоже сохранились?

– Чтобы расплавить сталь, понадобится температура от двух тысяч пятисот градусов по Фаренгейту [101]и выше. Усталостные бороздки, типичные признаки усталости металла, как правило, сохраняются в пожарах такой интенсивности.

Джексон указал пальцем на репортера из «Шарлотт обсервер».

– Пассажиры знали, что происходит?

– Те, кто сидел близко от точки вспышки, могли почувствовать сотрясение. И все наверняка услышали звук взрыва.

– А что насчет дыма?

– Дым должен был просочиться в пассажирский салон через систему обогрева и кондиционирования воздуха.

– И все это время люди были в сознании?

– Тип горения, который я описал, может сопровождаться выделением ядовитых газов, которые очень быстро действуют на людей.

– Насколько быстро?

– Зависит от возраста человека. Вероятно, в течение девяноста секунд.

– Могли эти газы проникнуть в пассажирский салон?

– Да.

– В телах погибших были найдены следы дыма или ядовитых газов?

– Да. В ближайшее время ждите заявление доктора Тирелла.

– Если в самолете было столько дыма, как вы можете быть уверены в происхождении следов копоти на бутылке с ромом? – Задавший этот вопрос выглядел не старше шестнадцати.

– Фрагменты трубки Линденбаума были найдены, и мы провели сравнительные исследования, пользуясь несгоревшими волокнами табака, которые остались в чашечке трубки. Следы копоти на бутылке оказались идентичны продуктам горения этого табака.

– Как могла произойти утечка топлива? – выкрикнули с задних рядов.

– Когда в багажном отделении вспыхнул пожар, выброс пламени повредил лишь небольшой сегмент топливопровода. Это воздействие деформировало стенку топливопровода или же породило давление, в результате которого и произошло микроскопическое увеличение упомянутой раньше трещины.

Джексон подал знак репортеру, который внешним видом и манерой говорить напоминал Дика Каветта [102].

– Хотите сказать, что начальный пожар не был прямой причиной взрыва?

– Совершенно верно.

– Что же тогда? – не отступал тот.

– Повреждение электрооборудования. Это уже вторая стадия возгорания.

– Насколько вы уверены, что дело было именно так?

– Вполне. Когда электричество вызывает взрыв, энергия не исчезает бесследно, она обязательно заземляется. На том же самом сегменте топливопровода были выявлены повреждения, характерные для заземления. Подобные следы обычно обнаруживаются на медных предметах и крайне редко – на стальных деталях.

– Поверить не могу, что горящая сумка не стала причиной взрыва. – В голосе «Каветта» явственно прозвучало сомнение. – Разве не должно было случиться иначе?

– Отчасти вы правы. Мы и сами вначале придерживались этой гипотезы, но, видите ли, топливные пары при таком небольшом расстоянии от источника выброса недостаточно еще смешались с воздухом. Чтобы произошло воспламенение, им нужно основательно перемешаться с воздухом, но если уж такое случилось – происходит чудовищный взрыв.

В рядах поднялась новая рука.

– Исследования проводили сертифицированные специалисты по пожарам и взрывам?

– Безусловно. Были приглашены независимые эксперты.

Встал с места еще один журналист.

Восемьдесят восемь человек погибли из-за того, что одному из них не хотелось потерять место в самолете. Трагическое стечение обстоятельств.

Я глянула на часы. Кроу, наверное, уже ждет.

Ошеломленная услышанным, я незаметно выскользнула из зала. Меня ждали те, кого погубила отнюдь не простая беспечность.

На территории Пожарной части Аларки не осталось рефрижераторов. На стоянке, помимо списанных пожарных автомобилей, стояли только машины моих помощников. Вход охранял один-единственный помощник шерифа.

Когда я приехала на стоянку, Кроу уже была там. Издалека заметив меня, она выбралась из патрульного автомобиля, прихватила оттуда небольшой кожаный чемоданчик и остановилась около машины, дожидаясь меня. Небо было оловянно-серым, из ущелья дул сильный холодный ветер. Порывы трепали поля шерифской шляпы, исподволь силясь изменить ее фасон.

Я подошла к Люси, и мы вдвоем вошли в стационарный морг, который тоже очень изменился. Стэн и Мэгги трудились у секционных столов, разбирая и раскладывая кости там, где еще совсем недавно лежали останки жертв крушения. На четырех столах стояли нераспечатанные картонные коробки.

Я поздоровалась со своей командой и поспешила в огороженный закуток, который служил мне кабинетом. Пока снимала куртку и надевала лабораторный халат, Кроу устроилась в кресле напротив моего стола, расстегнула молнию чемоданчика и достала несколько папок.

– Тысяча девятьсот семьдесят девятый – пусто. Все пропавшие без вести так или иначе нашлись. В семьдесят втором пропавших было двое.

Она раскрыла первую папку.

– Мэри Фрэнсис Рафферти, белая, восемьдесят один год. Жила одна в Диллсборо. Дочь навещала ее по субботам. В одну из суббот Рафферти дома не оказалось. Больше ее не видели. Решили, что старушка где-то заплутала и умерла от переохлаждения.

– Сколько раз мы уже это слышали?

Кроу перешла к другой папке.

– Сара Эллен Дивер, белая, девятнадцать лет. Вышла из дома, отправилась на работу в магазин товаров повседневного спроса на Хайвэй, семьдесят четыре. До места так и не дошла.

– Сомневаюсь, что Дивер обнаружится среди наших находок. Есть новости от Олбрайта?

Кроу кивнула.

– Опознан Джордж Эдер.

– Стоматологическая экспертиза?

– Да. – Она помолчала. – Вам известно, что у трупа из первой ниши не хватает левой ступни?

– Да, Олбрайт звонил.

– Дочери Джеремии Митчелла кажется, что она опознала кое-какую его одежду. Сейчас собираемся взять кровь на анализ у его сестры.