Долгое дело - Станислав Родионов Страница 88
Долгое дело - Станислав Родионов читать онлайн бесплатно
— Вадим, чтобы жениться…
— Знаю-знаю, нужна любовь.
— Дело даже и не в любви. В нашей жизни есть такие прекрасные и, я бы сказал, основополагающие поступки, которые делать надо только единожды. Написать только одну книгу, построить только один дом, вырастить только один сад, любить только одну женщину, воспитать только одного ребенка…
— Ага, скажи это многодетной матери или директору домостроительного комбината.
— И ты бы на ней не женился, потому что не любил.
— Я бы на ней женился, потому что никого не люблю.
— Да, ты никого не любишь.
— Никого, — подтвердил инспектор. — Но откуда знать ему, что она любит мухомора.
Его взгляд опять лег было на пол, но теперь, не найдя там пакета с грибами, поднялся на окно и ушел в небесный простор. Возможно, Рябинин попытался бы его перехватить, но запах лесной земли, сосновых иголок и детства перехватил ему дыхание — запах, который нашел щелочку в полиэтилене, чтобы перехватить дыхание. Когда же они с Лидой пойдут в лес?.. Когда отпуска?.. Наконец, когда же на пенсию?
И промелькнуло, исчезая…
…Личность на пенсию не уходит — на пенсию уходит должность…
— Вадим, а в чем, по-твоему, есть смысл жизни? — спросил вдруг Рябинин, задетый чем-то промелькнувшим.
Инспектор вроде бы удивился: тому ли, что Рябинин этого не знает, тому ли, что Рябинин спросил его только теперь.
— Смысл жизни? Быть всегда молодым.
Рябинин ждал чего-то другого, поэтому отозвался не сразу:
— А быть молодым… для чего?
— Сколько я себя помню мне всегда хотелось все переделать по-своему.
— Причем тут молодость?
— Молодость кончается тогда, когда пропадает желание переделать мир.
— А если такого желания и не было?
— Тогда не было и молодости.
Из дневника следователя. В часы радости, в тихие сокровенные минуты внезапно и беспричинно сожмется отчего-то сердце, как от ночного стука в форточку. Это — время, это оно стукнет в него своей вечной рукой, намекая, мол, радуйся, но знай, что я иду и ничто мне не помешает. Поэтому живи и радуйся…
Серебряная ложечка, Иринкина личная вещь, упала на кухонный пол с коротким обиженным звоном.
— Весь день из рук все валится. — Лида повернулась к Рябинину, удивленным видом требуя ответа.
— Устала?
— Нет, плохая примета…
Рябинин улыбнулся, принимаясь за чай. Может быть на работе, в пути, в своих следственных перипетиях — там, где подспудно и всегда что-то таилось, — он еще мог бы прислушаться к примете. Но тут, в родных стенах, перед чашкой цейлонского чая, рядом с Лидой, разбиравшей у раковины петельниковские грибы, его одолела уютная истома, которая прочной броней закрывала от всех примет мира.
— Вот слышишь? — встрепенулась Лида.
— Что?
— Крышка на чайнике звякнула…
— Неплотно закрыта.
— Нет, это домовой ворохобится.
— С чего это он?
— Его томит предчувствие.
— Лида, ты серьезно?
— Да. — Она бросила грибы, одернула свой кокетливый фартучек и подсела к нему. — Домовой есть в каждой семье.
— С рожками?
— Не с рожками, а тайный дух семьи. Домочадцы его не видят, но знают, что он есть. Он хранит семью, придает ей какое-то своеобразие, привязывает всех друг к другу…
— Как же уходят из семьи?
— А многие ли из них стали счастливыми? Своего домового потеряли, чужой может и не принять, а у одиночек домовых нет.
— Эти бы сведения вывесить во всех дворцах бракосочетаний…
— Неплохо бы, — согласилась Лида, возвращаясь к грибам.
Ее домовой Рябинина устраивал — без рожек. Возможно, он и был, потому что в командировках, в этих тоскливых отлучках, в тяжелые или ночные часы Рябинин чувствовал его комолое прикосновение к своей груди.
И промелькнуло, исчезая…
…Тоска по родине зовется ностальгией. А тоска по дому?..
— Наш домовой, наверное, живет в холодильнике. Вчера там всю ночь кто-то фырчал.
— В холоде он не может. А фырчала банка сока.
— Теперь, Лида, вместо домовых телевизоры.
— Да? А вот я знаю геологов, мужа и жену, которые вместе уезжают в поле и вместе приезжают. И каждый раз видят, что мебель у них переставлена.
— Может быть, кошка? — предположил Рябинин.
Лида не ответила — она считала грибы:
— Шестнадцать беленьких. И Вадим не был бы Вадимом, если бы не пошутил. Одна сыроежка и один мухомор.
— Это символы.
— Какие символы? О, к мухомору привязана записка…
— Тебе?
— Не знаю…
Понравилась грибу-боровику
Сыроежка из густого бора.
Но откуда знать ему,
Что она любит мухомора.
Лида опустила руки.
— Этот стишок означает, что дьяволенка у Вадима не будет, — объяснил Рябинин.
— Какого дьяволенка?
— Ну, этого, домового.
— Ничего не понимаю…
— Пленникова ему отказала.
— Да?
Лида опять подсела к столу, оглядывая Рябинина испуганным взглядом, словно он был этой самой Пленниковой.
— Она ему отомстила…
— За что?
— За то, что хотел жениться из жалости.
— Ну уж…
— Сережа, он расстроился?
— Старший инспектор Петельников-то?
— Конечно, расстроился. Он же гордый.
— По-моему, ты больше расстроилась, — хихикнул Рябинин, хотя не собирался этого говорить и тем более не собирался хихикать; это домовой его боднул, кому ж еще.
Но Лида на эту проделку домового внимания не обратила.
— Жаль мне его…
— Ты же сама возмущалась этой женитьбой.
— Он ни в кого не сможет влюбиться.
— Еще влюбится не раз.
— Нет.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую…
Рябинин оторвал взгляд от чашки, на которую смотрел с вдруг прилившим интересом и начал поднимать голову. Поднимать голову… Ее ведь вскидывают разом, в долю секунды, когда хотят видеть.
И промелькнуло, исчезая…
…Бывает страшно глянуть в бездну, в пучину, в будущее, в подлую душу… А в родное лицо?..
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments