Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки - Владимир Каржавин Страница 85

И Алексей Балезин понял, что проиграл. Почти… Но должен же быть какой-то выход. Впрочем, плевать на всё!

— Из этого, — опустив руки, не боясь выстрела, спокойно выговорил он уже по-русски. — Жаль, что тебя, мерзавца, не завалил.

— О, заговорил! — воскликнул Малыш и кивнул Красавчику, как бы намекая: видишь, кто из нас прав; потом с ненавистью глянул на Алексея. — Это я должен был тебя, падлу, порешить, как того лысого. Пожалел, торопился. Подарил тебе… — он на минуту задумался, вычитая из сорока пяти девятнадцать, — аж двадцать шесть годков пожить. Ну, ничего, как-нибудь найду на тебя пулю забесплатно. Хотя мы с такими, как ты, поступаем по-другому: на лесопилку — и пополам. Был один москаль, а стало два, но по половине. Га-а-а…

Малыш гоготал и куражился, но на Балезина это не действовало.

— А ты отъелся, вон брюхо-то какое, — сказал он. — Небось, в трубу-то уже не пролезешь?

Гадкая улыбка превосходства не сходила с лица Малыша.

— О, он и это помнит! — и обратился к Красавчику: — Тебе, Юрко, не дано понять, но этот в девятнадцатом самого Яньку Кошелькова взял на понт. Талантливый, гад, французский знает.

Тем временем мысль Балезина напряжённо работала. Единственный вариант решения почти нерешаемой задачи — завладеть ручкой. Кто он для них? Пленник, притом безоружный, а значит, неопасный. Малыш поигрывает его браунингом, а свой пистолет убрал за пазуху. Двое других бандеровцев тоже убрали оружие и развалились на диване. Красавчик пистолет вообще не вынимал, стоит, как вкопанный; похоже, всё случившееся для него шок. Ручкой надо завладеть любой ценой! А для начала разговорить, отвлечь внимание. И может быть, даже предложить обменять себя на Росицкого. А что: неплохая идея…

— Ладно, меня вы кончите, — обратился Алексей к Красавчику-Несмачному. — А настоящего Росицкого не жалко? За его потерю вам подарков не будет.

Он попал в точку. Юрий Несмачный, как и он, напряжённо размышлял. И настроение его тоже было самое что ни есть отвратительное. Он снова прокололся, уже в третий раз за этот год. Первый раз это случилось весной. Они сожгли польскую деревню, убив всех — так он доложил Гнату. Оказалось, не всех, двое выжили — мать и дочь, лет пятнадцати. А потом на рынке в небольшом городке они опознали его и троих хлопцев, прибывших с ним совершить подрыв здания местной администрации. Их схватили; тех троих на следующий же день расстреляли. А ему удалось бежать. «Если они мертвы, то почему ты жив?!» — орал на него Гнат. Обошлось, хотя он почувствовал недоверие. Вторая промашка случилась, когда он спутал место встречи настоящего Росицкого. «Зачем мне твоя голова? Таких, как ты, у меня мало», — успокаивал его Гнат, но было ясно, что его доверие на исходе. И вот сегодня он под видом Росицкого привёл агента москалей. Всё, ему доверия уже не будет, а может и хуже — над ним учинят суд. А потом пуля — пуля от своих. Вот если обменять…

— Настоящий Росицкий жив? — мрачным голосом спросил Красавчик.

— Жив.

— Что с ним?

— Ногу повредил.

Малыш, не желая слушать их разговор, возмутился:

— Чё ты, Юрко, с ним разгуторился? Ведём его в сарай к Гнату. Но Красавчик, чувствуя своё старшинство среди присутствующих в комнате бандеровцев, не реагировал на совет и Гнату докладывать о случившемся не торопился.

— Ты кто по званию? — спросил он Балезина.

«Стоит ли таиться? — подумал Алексей. — Уж если суждено погибнуть, пусть знают…»

— Я русский офицер, полковник, честь имею!

— Гэбист?

— Офицер разведки.

— Все вы там гэбисты, коммунисты.

— А вот тут не угадал. Я не коммунист.

— Врёшь, не может быть такого: полковник и не коммунист.

— А я не за коммунизм воюю, я за Россию воюю.

— Украинец, а воюешь за Россию?

— Я наполовину украинец, а наполовину русский. Так что, воюя за Россию, я воюю и за Украину.

Красавчик-Несмачный подошёл вплотную к Балезину. Их взгляды встретились.

— Вот и я тоже воюю, но за другую Украину, — жёстко выговорил он. — За вильну Украину, против коммунистов, гэбистов, ляхов, жидов и москалей.

— Что-то много берёшь…

— А у нас на всех патронов хватит.

«Всадить бы ему пулю в лоб, да нет, нужен он, — размышлял Красавчик, продолжая рассматривать Балезина. — На такого полковника можно обменять не только Росицкого, но и трёх хлопцев, сидящих в Бригидках. А один из них младший брат Гната. Для Гната это будет хороший подарок. А передать письмо руководству ГБ не проблема».

И помощь Алексею Балезину пришла совершенно неожиданно. Причём оттуда, откуда он её не ожидал.

— Садись и пиши, — приказным тоном объявил ему Красавчик. Алексей почувствовал, как заколотилось сердце.

— На чём писать?

Несмачный подошёл к шкафу, достал из ящика пожелтевший лист бумаги и положил перед севшим за стол Алексеем.

— Будешь писать всё, что я тебе скажу.

Дрожи в руках не было, но Балезин ощущал, что и руки, и всё тело напряглись. Вот она, стреляющая ручка — своего рода палочка-выручалочка. Снять с предохранителя, открутив колпачок… Что ж, Лоренц, спасибо тебе и на этом. А вы, господа бандеровцы, молитесь!

Ни Малыш, ни Красавчик так и не поняли, что произошло. Два глухих щелчка, и каждый из них схватился за грудь. А Балезин уже держал в руке собственный браунинг, который, падая на пол, выронил Малыш. Сидевшие на диване двое бандеровцев не успели среагировать на случившееся — пули браунинга настигли их.

Алексей, тяжело дыша, осмотрелся. Трое были мертвы, но Красавчик силился подняться на локте. Алексей подошёл к нему. Такой звериной ненависти в глазах он не видел никогда.

— Что стоишь, стреляй! — прохрипел тот. — Я умру за вильну Украину.

Теперь уже Балезин, хоть и времени было в обрез, жёстким взглядом сверлил противника.

— А ты за всю Украину не держи ответ. Украина — это донецкий шахтёр, полтавский хлебороб, киевский инженер. А вы с вашими батьками-вождями не Украина, вы — Галиция. И ваша родина — австрийские казармы. Я много таких, как вы, в Австро-германскую повидал. Кроме бед? ничего Украине вы не принесёте.

Видимо, услышанное переполнило чашу терпения для Несмачного:

— Стреляй, москаль поганый, или я тебя… — он полез за пазуху.

И Алексей Балезин выстрелил.

* * *

На душе было предательски тошно. И не потому, что он убил четверых, пусть даже бандитов, а оттого, что он выстрелил. А если разведчик выстрелил — он уже не разведчик. Но дело-то надо делать, оно не завершено. Захватив ещё один пистолет и вставив в свой новую обойму, Алексей осторожно вышел из комнаты на маленькую лестничную площадку второго этажа, готовясь, если что, стрелять по-македонски. Но на площадке, на лестнице и, похоже, во всём доме никого не было.