Колесо тьмы - Линкольн Чайлд Страница 85

Констанс Грин открыла старинную коробку сандалового дерева и вынула серый шелковый шнур, завязанный сложным, причудливым узлом. По-тибетски он назывался «дгонгз», то есть «распутывающий» или «выводящий из затруднения».

Узел она получила от Цзеринга при отъезде из монастыря Гзалриг Чонгг. Он был завязан в восемнадцатом столетии одним глубоко почитаемым ламой для использования в особом медитативном упражнении, целью которого являлось освобождение от злых помыслов или влияний и помощь в соединении двух умов. С его помощью Констанс очищала себя от пятна убийства; сейчас же девушка надеялась вывести с души Пендергаста клеймо Агозиена. В реальном мире узел никогда не развязывался: это высвободило бы его энергию и превратило бы его вновь в простой шелковый шнур. Всего лишь упражнение для ума и духа.

В каюте было темно, плотно задернутые занавеси закрывали окна балкона.

Констанс положила узел на маленькую шелковую подушечку, лежащую на полу и окруженную горящими свечами. Затем посмотрела на Пендергаста. С холодной улыбкой агент занял место по одну сторону узла, тогда как девушка села по другую. Узел лежал между ними: один конец шнура указывал на Констанс, другой — на Пендергаста. Это был духовный и физический символ взаимосвязи всех сторон жизни, а в частности, двух людей, сидящих друг против друга.

Констанс уселась в позу лотоса, так же как и Пендергаст. Какое-то время она сидела, не приступая к медитации, просто давая телу расслабиться. Затем, пристально вглядываясь в узел, замедлила дыхание и уменьшила частоту биений сердца, как ее научили монахи. Девушка позволила сознанию сосредоточиться на сиюминутном, отбросив прошлое и будущее и отстранившись от бесконечного потока мыслей. Освобожденное от ментальной трескотни сознание начало очень остро и тонко воспринимать окружающее: глухие удары волн, бьющих в корпус судна, капли дождя, стучащие в стекло балконной двери, слабый аромат воска от свечей и запах сандалового дерева от шелкового узла. Особенно отчетливо Констанс ощутила присутствие темной фигуры напротив, на периферии зрительного восприятия.

Глаза же ее оставались прикованными к узлу.

Медленно, по очереди раздражители внешнего мира растворились в темноте — так бывает, когда закрывают ставни в доме. Сначала — комната, потом — огромный корабль, а затем — и весь безбрежный океан, по которому ползла маленькая точка, судно «Британия». Ушли наполнявшие комнату звуки, запахи, медленная качка судна, собственные телесные ощущения. Сама Земля исчезла, растворилась, как и солнце, звезды, Вселенная… Все ушло, провалившись в небытие. Остались только она, узел и существо по другую сторону узла.

Время перестало существовать. Констанс достигла состояния тхан шин гха, что означает «преддверие совершенной пустоты».

В диковинном медитативном состоянии предельной концентрации и вместе с тем полного отсутствия усилий или желаний девушка сфокусировалась на узле. Сначала он оставался без изменений. Затем медленно, равномерно, подобно змее, развертывающей свои кольца, узел в воображении начал развязываться. Фантастически замысловатые петли и извивы шнура начали распускаться. Концы веревки втягивались внутрь узла, повторяя траекторию, пройденную три века назад, только в обратном порядке. То был процесс колоссальной сложности, символизирующий распутывание собственного эго, которое должно совершиться прежде, чем будет достигнуто стонг па нийд, то есть «состояние чистой пустоты», и медитирующий сольется со вселенским разумом.

На всем свете остались только она и Пендергаст, а посередине между ними — распутываемый узел.

Прошло неопределенное время — это могла быть одна секунда или тысяча лет, — и по его истечении серый шнур лег на подушке в виде мягкой шелковой груды, развязанный, напоминающий свободную спираль. И в середине ее обнаружился маленький сморщенный кусочек шелка, на котором была написана тайная молитва, вплетенная в узел древним монахом.

Констанс внимательно прочла ее про себя. Затем начала медленно читать нараспев, по-тибетски, снова и снова…

Читая, она направляла сознание к ближнему свободному концу веревки. Одновременно же осознавала свечение от существа, сидящего напротив, и это свечение подобным же образом тянулось к развязанному шнуру.

Констанс все читала и читала нараспев, и негромкие, успокаивающие звуки распутывали ее эго, осторожно разрезая все связи с физическим миром. Она мысленно коснулась шнура и двинулась по нему, притягиваемая к существу на другом конце, а тот человек, в свою очередь, притягивался к ней. Возник поток сродни потоку электрической энергии. Констанс двигалась вдоль витых спиралью волокон, едва дыша, а ее сердце при этом билось в темпе похоронного оркестра. Все ближе, ближе… И вот наконец мысль слилась с мыслью того, другого, и завершающий этап был достигнут.

…Внезапно Констанс оказалась в некоем месте, одновременно и чуждом, и знакомом. Она стояла на вымощенной булыжником улице между изящными газовыми фонарями, уставившись на темный особняк с закрытыми ставнями. Воображаемая картина отличалась необычайной яркостью; созданная одной только силой мысли, но более реальная и цельная, чем любой сон, который ей приходилось видеть. Констанс даже осязала кожей холодный и липкий ночной туман, слышала писк и шуршание насекомых, обоняла угольный дым и сажу. Сквозь кованую чугунную решетку смотрела снизу вверх на особняк; взгляд скользил по крыше с мансардой, эркерам, пешеходным дорожкам под окнами.