999. Последний хранитель - Карло А. Мартильи Страница 85

Венсенн, Флоренция, Рим

Со среды, 3 октября 1487 г.

Вот уже больше месяца Джованни Пико, владетель Мирандолы и граф Конкордии, фактически был пленником Филиппа Савойского, герцога Бресского. У него имелся слуга, который выполнял любую просьбу, он целиком занимал предпоследний этаж высокой башни крепости Венсенн, но выйти оттуда не мог. Из окон Пико наблюдал, как солдаты и прислуга занимались повседневными делами. Сменялся караул, привозили еду и всяческую утварь, проходили обычные военные церемонии и тренировки. Изредка доносилась музыка, шум какого-то праздника. При ясной погоде вдали можно было разглядеть крыши Парижа. Очень редко ему позволяли погулять по открытой террасе. Тогда он любовался простором и яркими красками, открывавшимися оттуда, зеленью и желтизной лесов, красным закатным солнцем, вечерней голубизной и синевой ночи, белизной крепостных стен.

Его благородный тюремщик, герцог Филипп, пока не показывался и никак не давал о себе знать. Джованни написал два письма, помня при этом, что их могут перехватить. Одно Ферруччо и Леоноре, на свою виллу во Фьезоле, другое — банкиру Питти, сопернику Медичи. В первом он писал о себе спокойно, но по некоторым фразам де Мола должен был понять, в какое положение попал его друг. Во втором он просил задаток в счет выручки за фрукты, собранные в его владениях, на случай, если длительное пребывание в замке Венсенн будет связано с определенными затратами. Питти, конечно же, раззвонит о запросе, и Лоренцо Медичи поймет, что за этим кроется нечто странное.

О Франческетто он больше ничего не знал. Того всю дорогу держали связанным, насмехались над ним, а он не сопротивлялся и даже не отругивался. После двух недель тревожного ожидания Джованни вновь обрел способность писать. Конечно, ему недоставало текстов и любимых книг, но графа, как всегда, выручала феноменальная память. Мысленно возвращаясь к истокам своих тезисов, он мог теперь оценить, куда привел бы его путь магии, отличный от стези науки, по которой Пико и забрел в теперешнюю ситуацию. В обстановке вынужденного бездействия он, не изменяя своей системе воззрений, представлял себе мага, который, с одной стороны, познал законы, управляющие природой, с другой — научился извлекать из них пользу. Но обмануть время все равно не удавалось. Оно текло невыносимо медленно.

На следующий день после праздника первого отжима масла, за которым Пико наблюдал издали, бушевала непогода, и стены башни сотрясались от ветра. Из окна он увидел, что прибыл имперский гонец, и его появление предварил звук трубы. На всех окнах, и на его в том числе, вывесили флаги с гербом Карла VIII, с золотыми лилиями на голубом фоне.

В это время дня графу обычно приносили ужин с обильным количеством вина и воды. Блюда с горячим передавали лакею, а тот уже заботился о приборах. Но в этот раз слуга низко, до самой земли, поклонился, и высокий человек в длинном синем, богато расшитом камзоле движением руки отослал его прочь. Широкий лоб гостя переходил в заметные залысины. Крупные, мясистые губы были плотно сжаты, а в светлых глазах с поволокой сквозило что-то бычье. В его фигуре и во всем облике чувствовалось благородство.

Он остановился перед Джованни, словно ожидая, что тот поздоровается первым.

— Хочу верить, что когда-нибудь вы простите меня, граф. Надеюсь также, что за время, проведенное здесь, вы ни в чем не нуждались.

— Свобода куда ценнее. Но я полагаю, что ваши люди уже добыли для вас все необходимые сведения. И полагаю также, что нахожусь перед Филиппом Бресским.

— Я военный человек, граф, а не писатель, как вы. — (В его словах Джованни почудилась нотка презрения.) — И всего, что я имею в жизни, я добился дорогой ценой. Знавал я и тюрьму. Поверьте, она очень мало походила на предмет ваших жалоб.

Джованни ответил легким кивком. Вдаваться в полемику ему не хотелось.

— Я велел приготовить для нас двоих скромный ужин. Давайте по причине конфиденциальности посидим здесь, если вы не возражаете. За столом я постараюсь многое вам объяснить и, если смогу, ответить на ваши вопросы.

В несколько минут был сервирован ужин, мало чем отличавшийся от обычной трапезы Филиппа. Герцог не принадлежал к поклонникам пирушек. Пико убедился в этом, увидев, как быстро он справился с тем, что лежало у него на тарелке. Слуги с такой же быстротой убрали со стола. Джованни едва притронулся к еде. На столе остался графин с темным сладким вином, и герцог Бресский постоянно наполнял свой бокал.