Капкан для провинциалки - Фредди Ромм Страница 84

– Тогда почему Запад считает Амира террористом и пытался ликвидировать?

– Не думаю, что его пытались ликвидировать западные спецслужбы, иначе Али не считал бы его живым. Кстати, я полагаю, что миссия Али заключалась прежде всего в том, чтобы прозондировать возможности вербовки Амира. Если бы планировалась его ликвидация, агент МИ-6 был бы отозван.

– Не уверен в этом, – пробормотал Майкл. Мне такое объяснение тоже показалось странным, но я спросила другое:

– А почему англичане не использовали Али для ликвидации Амира?

– Думаю, они и не собирались его ликвидировать, – задумчиво произнёс шеф. – Насколько я успел разобраться в этом господине, он предоставлял свои услуги тем, кто платил больше. Обычно это были террористические организации, но иногда и респектабельные господа с Запада.

– Зачем это ему? Он же богат! – вырвалось у меня. Тут же я подумала, что ведь сама тоже далеко не бедна, однако с удовольствием работаю в агентстве Андрея, и опасности, вроде сегодняшней, меня скорее привлекают, чем отталкивают. Может, всё дело в адреналине?

– О, мадмуазель Надя, позвольте мне ответить на этот вопрос! – оживился Майкл. – Клан, из которого происходит семья Абу-Салем, исторически предоставлял наёмников в армии мусульманских владык. С одной стороны денежно, а с другой – они всегда оказывались в союзе с сильнейшими и богатейшими.

– Но зачем им это сейчас, когда у них нефть?

Андрей и Майкл переглянулись.

– Я видел данные, что месторождение нефти, которым они располагают, довольно бедное, – осторожно произнёс шеф. – Акции нефтяной компании служат, главным образом, для отмывки гонораров за террористические операции.

– Я тоже слышал такое, – кивнул Майкл. – Однако слышал и прямо противоположное: что месторождение очень богатое, а слухи о его бедности распускаются преднамеренно, чтобы манипулировать мелкими держателями акций.

– Не думаю, что последнее было бы нужно, если бы месторождение было богатое. Однако ничего исключать нельзя.

Я почувствовала, что теряю нить разговора, и задала вопрос, который мучил меня с того момента, когда ночью увидела Али:

– Майкл, Али араб?

– По-моему, он индийского или пакистанского происхождения, – неуверенно ответил Майкл. – Впрочем, ни за что не поручусь. Получается, всё, что он мне рассказывал о себе, может быть неправдой.

По губам Андрея проскользнула лёгкая усмешка, которая словно говорила: «Наша Надя заинтересовалась персоной Али, может, это и к лучшему».

– Так, хорошо, – вздохнул Майкл. – Об Абу-Салемах мы поговорили, Али обсудили тоже. Можем, наконец, вернуться к Анне?

– Да, – проронила я. – Андрей, давай подумаем, что можно сделать для её освобождения!

Шеф с готовностью кивнул:

– Прежде всего – я не думаю, что ей угрожает прямая опасность. Абу-Салем, будь то Амир или Махмуд, слишком много вложил в неё, чтобы теперь убить.

– Для чего её могут использовать?

– Для того же, что и до сих пор. Она – идеальное прикрытие для его игры: невинная, наивная интеллигентная девочка, ни малейшего отношения не имеющая к террору, при этом легко обучаемая и владеющая несколькими иностранными языками. Белая, пушистая овечка среди волчьей стаи. Абу-Салем уже использовал её, чтобы разоблачить Али, и едва ли остановится на достигнутом.

– Ты считаешь, что Абу-Салем посылал её в Бельгию только чтобы подставить в деле о мнимой контрабанде?

– Нет, конечно. Мы не знаем, что он собирался сделать, если бы ты, Надя, его не вспугнула.

– Я виновата?

– Напротив, ты предотвратила какой-то теракт. И всё было бы отлично, если бы не те бельгийцы, из-за которых я застрял в пути. Если бы я прибыл хоть на час раньше, всё развернулось бы по-другому.

Да, подумала я, если бы тогда перед Розалиндой оказались мы втроём, они бы не смогли увести Аню. Да ещё Али на улице…

– Но что же теперь делать? Где она сейчас?

Андрей посмотрел на часы:

– Судя по времени, она уже во дворце Абу-Салема. Его операция в Бельгии провалена, а человек он достаточно осторожный, чтобы не идти туда, где его ждут противники. Однако у него несомненно хватает заказов от террористических организаций, а потому засиживаться на месте Ане долго не дадут.

– Опять направят на какой-нибудь конкурс танцев?

– Очень возможно. Прикрытие идеальное: танцор приезжает не один, а с командой, и реквизит может быть самый неожиданный.

– Интересно, где проводится следующий конкурс латиноамериканских танцев, – задумчиво проронила я.

– Вряд ли латиноамериканских. Майкл, сколько времени потребовалось, чтобы подготовить Анну к этому турниру?

– Примерно неделя. Но основное обучение проходило один день, а потом Розалинда шлифовала навыки Анны и её манеру держаться вне танцевальной площадки.

Андрей присвистнул:

– Неделя! А ведь Абу-Салему не нужно, чтобы Анна победила в турнире – скорее наоборот, она должна быть вне внимания журналистов. Получается, реально её обучение новым танцам займёт два-три дня?

– Думаю, что так, – кивнул Майкл. – Что же нам делать – перетряхивать Интернет в поисках сведений о предстоящих танцевальных турнирах? Рассылать упреждающие письма организаторам?

– И что мы в них напишем? – поморщилась я. – Анна может приехать под другой фамилией, а в багаже её наверняка ничего незаконного не будет. Что касается её сопровождающих, то они несомненно сменятся. Если только Розалинда останется, и то я не уверена.

– Ладно! – вздохнул шеф. – Пойдёмте прогуляемся по городу. Может, что-нибудь путное в голову придёт. А если нет – просто поглядим местные достопримечательности.

Аня

Я вернулась в свои апартаменты, с трудом доплелась до ванной и с наслаждением рухнула в тёплую воду. Жива… Когда, каких-нибудь пару недель назад, Розалинда грозилась сделать из меня звезду латиноамериканских танцев, я воспринимала это с неверием и ужасом, а теперь был только ужас. Она сделает меня индийской танцовщицей, если я не умру в этом проклятом зале. Совершенно чудовищная боль во всём теле при малейшем движении, да ещё специфический зуд в ногах, недвусмысленно говорящий о том, что ноги натёрты в злополучных тапочках – и это всего лишь начало. Теперь со мною нет Майкла, некому поддержать меня, успокоить, ласковым словом смягчить боль и страх перед ужасами оставшейся учёбы. И при этом хочется жить. Пусть в рабстве, послушно исполняя высокомерные команды моих хозяев – жить…

Тело постепенно привыкало к температуре воды, и я всё добавляла горячей. Лучше свариться, чем ещё раз прийти в проклятый зал. Неужели а моей жизни не будет впредь ничего, кроме этих жутких тренировок? И танцевальные турниры… Вот, конечно, шанс. Как только окажусь в следующий раз в другой стране и не под присмотром – сбежать куда глаза глядят. Хоть в джунгли, в пасть к тигру-людоеду. Хотя – почему в джунгли? То, что меня обучают индийским танцам, не значит, что меня ждёт Дели. Точно так же как отработка аргентинского танго предшествовала Брюсселю, а не Буэнос-Айресу. Но если даже Индия, то и там живут люди, которых можно попросить о помощи – ведь я знаю их язык.