Невероятные приключения Шарлотты Бронте - Лора Джо Роулэнд Страница 84

Доктор Крик потянул канат, разворачивая парус, служивший судну рулем. Фридрих по-прежнему корчился в углу. Вагнер сидел рядом с ним, зеленый и неподвижный, как покойник. Мы пролетали над сверкающими речушками, через которые были переброшены миниатюрные мостики, над фермами, где мог жить разве что Мальчик-с-пальчик. Для меня, совершенно очарованной увиденным, время летело незаметно, поэтому я не отдала себе отчета в том, что Слейд отошел от меня и стоит теперь рядом со Штайбером. Но случайно подняв голову, я увидела, что оба они, облокотившись о борт и глядя вниз, о чем-то беседуют. Я подошла и встала возле Слейда, чтобы послушать.

— Она неотвратимо приводит к летальному исходу. Противоядия не существует. — Слейд совершенно очевидно говорил о «болезни сортировщиков шерсти». — Если Россия использует бомбу в войне против Британии, погибнет не только Британия. Чума распространится повсюду.

— Вероятно, но это не моя забота, — отвечал Штайбер.

— Вы не сможете задержать эпидемию у границ России, — настаивал Слейд. — Миллионы русских тоже умрут. Даже у царя нет иммунитета.

— У меня приказ: захватить доктора Кавана с его оружием и доставить к Его Величеству. И я его выполню.

— Если вы объясните царю, он поймет, что это оружие слишком опасно и его нельзя использовать. Он амбициозен, но отнюдь не глуп.

— Не моего ума дело объяснять это царю.

Слейд с отвращением посмотрел на Штайбера, не веря своим ушам.

— Как вы можете быть таким слепо послушным? Неужели у вас нет совести?

— То, что вы называете совестью, я называю роскошью, коей не могу себе позволить предаваться, — спокойно ответил Штайбер.

— Почему? — изумился Слейд ошарашенно и сердито. — Почему такой умный человек, как вы, не желает думать самостоятельно и делать то, что считает правильным?

— Потому что я подчиняюсь власти тех, кому служу, — ответил Штайбер. — Это мое призвание.

Двигатель громыхал; бойлер скрежетал; пропеллер со свистом рассекал воздух. Слейд разглядывал Штайбера с видом ученого, изучающего ядовитую змею, чтобы понять, где у нее яд, прежде чем она укусит его и он умрет. Штайбер рассматривал деревушку на земле: крохотный шпиль ее церкви блеснул в солнечном свете. Вероятно, он был больше потрясен чудом полета, чем я думала, и потрясение заставило его расслабиться, у него развязался язык.

— Я родился в Мерсебурге, в Саксонии, — начал он. — Мой отец был правительственным чиновником, а мать происходила из семьи богатых английских землевладельцев.

Я удивилась, услышав, что в Штайбере течет и английская кровь, он казался совершеннейшим иностранцем. Мы со Слейдом, следуя присловью «своего врага нужно знать», слушали с интересом, а он между тем продолжал:

— Наша семья переехала в Берлин. Отец хотел, чтобы я посвятил себя служению церкви, поэтому я изучал теологию в Берлинском университете.

Я не могла поверить, что Штайбер когда-то был священником. Слейд тоже удивленно поднял бровь: оказывается, у него и его противника много общего.

— А потом я пережил нечто, что изменило мою жизнь, — продолжал свой рассказ Штайбер. — Моего юного друга обвинили в воровстве. Я верил, что он невиновен, выступил в суде на стороне его защиты, и его оправдали. Тут я понял, что не рожден быть священником, оставил теологию и занялся юриспруденцией. Сделал я это втайне от отца, который не одобрил бы моего поступка. Поэтому мне пришлось притворяться, будто я продолжаю свое теологическое образование. Я даже проповеди читал.

Но однажды во время проповеди мне стало стыдно, потому что я осознал себя самозванцем, проповедующим слово Божие лишь для того, чтобы добыть денег на занятия, которые я скрывал от отца. Вдруг по аудитории пробежало какое-то волнение. В церковь вошел Его Величество Фридрих Вильгельм, король Пруссии. — При этом воспоминании лицо Штайбера озарилось улыбкой. — Его присутствие вдохновило меня. Слова мои громом раскатились под сводами храма: «И не видать тебе небесного прощения в Судный день, доколе не склонишься ты до земли в покаянии!»

Будь характер его столь же свят, сколь драматична была его проповедь, он мог бы стать пастырем не хуже папы.

— Король был впечатлен, — продолжал Штайбер. — Покидая церковь, он весьма любезно поклонился мне. Я возликовал, почувствовав, что получил высочайшее одобрение. С тех пор я всегда мечтал пережить этот момент снова.

Значит, вот что двигало Штайбером в жизни — жажда высочайшего одобрения. Это искушение было для него сильнее искушения властью, богатством и славой. Я начинала понимать, почему службу могущественнейшим персонам он сделал своим призванием.

— Но тогда я еще не освободился от угрызений совести настолько, насколько я свободен от них теперь, — сказал Штайбер. — Я испытывал вину за то, что обманывал отца, поэтому в тот же вечер во всем признался ему. Отец пришел в ярость. Он выгнал меня из дома и отказался оплачивать мое образование. Мне самому пришлось зарабатывать и на жизнь, и на обучение. Делал я это, работая секретарем в берлинском полицейском департаменте. Там я познакомился с инспекторами, которые брали меня с собой, когда выезжали на место преступления или на задержание преступника. Это доставляло мне куда больше удовольствия, чем работа в зале суда, даже после того, как я был назначен младшим барристером с правом участия в процессе. В конце концов я предпочел карьеру инспектора уголовной полиции. Мне удалось раскрыть убийство, которое полиция к тому времени безуспешно расследовала уже полтора года. Я также выследил прятавшуюся в лесу банду грабителей, после того как армия прочесала этот лес вдоль и поперек. Я услышал их храп в пещере. — Штайбер сухо улыбнулся, но гордость так и распирала его. — А потом было дело Томашека. Портной по имени Франц Томашек застраховал свою жизнь на сто тысяч талеров. Когда год спустя он умер, страховая компания выплатила деньги его вдове, которая отбыла из Берлина в неизвестном направлении. Как-то я арестовал венгерского мошенника, который рассказал мне, что незадолго до того видел Томашека в Богемии. Действуя в соответствии с полученной информацией о том, что Томашек жив, я добился эксгумации. В гробу оказались лишь его старый утюг да куча кирпичей. Тогда я инкогнито отправился в Богемию, где нашел Томашека, благополучно проживавшего там с женой. Отыскал я и врача, который за деньги подписал фальшивое свидетельство о смерти. И арестовал их всех.

Штайбер замолчал. Мы любовались проплывавшим внизу пейзажем. Миниатюрное мельничное колесо вертелось, приводимое в движение течением маленькой речушки, узкой, как лента. Крохотные человечки ловили в речушке рыбу. Глядя, как Штайбер рассматривает их, я догадалась, о чем он думает: он представлял себя Богом, от которого нельзя скрыть никаких человеческих грехов и который может вершить суд над людьми по своему усмотрению.

— Вскоре после того член Тайного совета Министерства внутренних дел вызвал меня к себе и сказал, что власти Силезии подозревают существование заговора с целью свержения правительства. Он приказал мне провести секретное расследование. Под чужим именем я отправился в Силезию и по приезде вступил в контакт с человеком по фамилии Германн, который выдал мне информацию о заговоре. Германн сказал, что заговорщики намереваются отнять собственность у богатых и раздать ее бедным. Я выяснил их личности и арестовал их. Они были обвинены в предательстве и приговорены к тюремным срокам. Разразился скандал. Политики готовы были живьем содрать с меня кожу за нелегальные действия «секретной полиции». Но я всего лишь исполнял приказы. А чьи — я не выдал, поскольку поклялся хранить тайну.