Дурочка, или Как я стала матерью - Диана Чемберлен Страница 83

Клэй был рад, что Джина еще не вернулась из магазина. После ухода отца он сидел в гостиной, тупо уставившись в пространство. Ему требовалось время, чтобы осмыслить все то, что сказал им отец, и привыкнуть к гневу, который примешивался теперь к любви и печали – чувствам, неотделимым от образа матери. Жаль, что Лэйси так и не выставила очередного своего дружка. Клэю хотелось поговорить с ней о том, что они узнали. Лэйси была единственным человеком, способным понять охватившие его чувства. Наверняка и она ощущала себя преданной – может быть, даже сильнее, чем он.

Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Поднявшись, Клэй прошел на кухню.

– Могу я поговорить с Джиной Хиггинс? – В голосе слышался еле уловимый акцент. Клэй вдруг осознал, что это был первый звонок Джине.

– Ее сейчас нет дома, – ответил он. – Что-нибудь передать?

Женщина немного помедлила.

– Скажите, что звонила миссис Кинг. Передайте, что цена, с учетом возникших здесь осложнений, возросла до двухсот тысяч долларов. Мне очень жаль, но ситуация действительно осложнилась.

О чем это она толкует?

– Здесь – это где? – поинтересовался Клэй, напряженно пытаясь отогнать возникшие подозрения.

– Я звоню из Хайдарабада, – ответила женщина. – Обязательно передайте ей это сообщение.

Когда Джина вернулась домой с ворохом покупок, Клэй поджидал ее на кухне.

– Ну как, у твоего отца все в порядке? – Поставив на пол три больших пакета, она погладила Сашу.

– Тебе звонили, – сказал он, даже не поднявшись из-за стола.

– Звонили? – Джина застыла на месте.

– Миссис Кинг.

Открыв пакет, Джина достала из него коробку с овсянкой.

– И что она сказала?

– Что цена, с учетом возникших «там» сложностей, возросла до двухсот тысяч.

Джина поставила коробку и судорожно прижала ко рту ладонь.

– Не хочешь рассказать мне, что происходит? – поинтересовался Клэй. – Кто такая миссис Кинг? Ты что, даешь взятку? И из каких, позволь узнать, средств?

Вопросы сыпались один за другим, и Клэй даже не старался сдерживать раздражение, которое пробудилось в нем после разговора с отцом. Хватит с него лжи!

Джина подошла к столу и опустилась на соседний стул. Закрыв лицо руками, она молча расплакалась. Плечи ее вздрагивали, и Клэй с трудом поборол в себе желание утешить ее.

– Джина, я хочу знать правду, – повторил он.

Она устало кивнула.

– Я понимаю, – сказала она. – Прости, что так вышло, но я просто не могла тебе сразу обо всем рассказать.

– Мне-то казалось, что это я не способен на откровенные признания.

Джина проигнорировала это замечание. Похоже, она его даже не услышала.

– Миссис Кинг обходными путями вызволяет детей из приютов Хайдарабада, – пояснила она. – Ей платят за это огромные деньги, но со своей задачей она справляется. Не знаю, как ей удается избежать ареста и что она делает с этими деньгами. Видимо, раздает взятки. Подкупает судей, работников приюта и бог знает кого еще. Мне это безразлично. – Джина провела по волосам дрожащей рукой. – Я хочу забрать мою девочку. Она умирает, так что любой день может стать для нее последним.

– Почему ты мне ничего не сказала об этом?

– А если бы ты собирался обойти закон, чтобы спасти своего ребенка, ты бы кому-нибудь рассказал?

– Я бы сказал тебе, – промолвил он, но без особой уверенности.

– Я не самый плохой человек, Клэй, – продолжила Джина. – И я не преступница. Но я не вижу другой возможности забрать оттуда Рани.

– И где ты собираешься достать двести тысяч долларов? – поинтересовался Клэй.

– Я… – Она взглянула на него своими темными глазами. – Я хочу, чтобы ты заглянул для начала в дневник Элизабет Пур.

– Так я пойму, где ты собираешься взять деньги? – озадаченно спросил он.

Джина кивнула.

– Ты серьезно? Она что, закопала у себя во дворе бриллианты или что-то в этом роде?

– Сейчас ты сам все поймешь, – сказала Джина, вставая из-за стола. Она отправилась наверх, а Клэй тем временем принялся разбирать покупки. Он попытался расшевелить в душе праведное негодование, но безуспешно: они не были женаты, так с какой стати Джине отчитываться перед ним за свои поступки?

Через минуту она снова появилась в кухне, сжимая в руке маленький дневник в розовой обложке.

– Может, поднимемся на маяк? – предложила она. – А то вдруг Лэйси выйдет из комнаты.

В молчании они добрались до маяка и поднялись вверх по длинной винтовой лестнице. Верхняя ступенька была мокрой от дождя, и им пришлось смахнуть воду, прежде чем усесться на нее.

Джина начала зачитывать Клэю отрывки из дневника, и перед его глазами появились картины давно исчезнувшего мира. Люди, когда-то жившие в этих местах; события, о которых все забыли. Клэя шокировал рассказ о том, как Бесс совершенно случайно обнаружила шпиона. Но когда Джина прочитала о том, что девушка вырезала на линзах имя Сэнди, Клэй внезапно ощутил прилив негодования.

– Так вот для чего тебе нужны линзы? – спросил он. – А все твои истории насчет… Джина! Почему ты сразу мне не сказала? Почему не призналась, что на линзах нацарапано имя твоего деда?

– Прости. – Слезы текли у нее по щекам, и она вытирала их тыльной стороной ладони. – Прости, Клэй, но я не могла тебе рассказать.

– И все-таки я не понимаю, – заметил он. – Каким образом это имя поможет тебе получить деньги?

– Немцы хорошо платили ему за помощь. – Она снова открыла дневник. – Наверняка мой дед очень богат, хотя моя мама – его дочь – жила в настоящей бедности.

В голосе Джины прозвучали столь нехарактерные для нее нотки гнева.

– Да его, скорее всего, давно арестовали, – возразил Клэй.

– Не думаю, – покачала головой Джина. – Бесс все еще любила Сэнди, а потому не торопилась сдать его полиции. Она вырезала на линзах его имя, прекрасно понимая, что Бад Хьюитт вряд ли прочтет эту надпись. Да и в газетах ничего не говорилось об аресте шпиона.

– Джина, но это же просто смехотворно, – заметил Клэй. – Даже если его не арестовали, он скорее всего давно умер.

– Я знаю. – Она смахнула со щеки очередную слезу. – Но дневник может подтвердить мое право на часть его наследства.

Внезапно Клэй ощутил к ней глубокую жалость. Любовь к ребенку лишила ее способности трезво мыслить. Он обнял Джину за плечи, чем изрядно ее удивил.

– Так ты не сердишься на меня? – удивилась она.

– Поначалу я был просто взбешен, но потом понял, что ты не в состоянии мыслить здраво. Беспокойство за Рани сделало свое дело, и ты уже не различаешь, что хорошо, а что плохо. Ты утонула в иллюзиях и надеешься выиграть.