Прятки со смертью - Бекки Мастерман Страница 82

— Дафни, — выпалила я.

— Что?

— Меня на самом деле зовут не Бриджид. Меня крестили под именем Дафни, но я сменила его, когда пришла работать в Бюро, чтобы ребята не дразнили.

— Хорошее начало.

Карло накрыл мою руку своей и сжал ее. Прикосновение будто разрядом пронизало все тело. До этого я не сознавала опасности момента. Он притянул меня к себе с таким напором, который показал, что я сильно недооценила его. Я оказалась так близко, что могла видеть его лицо даже в темноте.

— А теперь поцелуй меня, красотка, — прошептал он.

Я повиновалась.

А затем очень серьезно, на каком-то хрипловато-низком регистре голоса, о существовании которого я и не подозревала, чуть оскалившись, Карло с силой проговорил:

— Бриджид, я люблю тебя.

Карло произнес мое имя. До этого момента он не называл меня по имени. Грубое обнажение мужчины в любви пугающе, даже для меня. Я задрожала, отпрянула и почувствовала, что ресницы стали влажными.

— Зачем… — с трудом выдавила я, продолжая сомневаться и все еще страшась такой тесной близости.

Он знал. Серьезность слетела так же внезапно, как и зажгла его, вернув деликатность и такт, Карло просиял мне улыбкой и пожал плечами:

— Будь я проклят, если знаю.

Я собралась ответить резкостью, чем-то вроде «хватит придуриваться», но вместо этого снова потянулась к нему через разделявшую нас консоль и поцеловала его плечо так нежно, что, уверена, он ничего не почувствовал. Ощущение моей верхней губы на его рубашке стало спасением для настоящей меня, что бы это ни значило. Я уже не страшилась тесной близости, приняла ее и отважно прошептала его имя:

— Карло, я тоже люблю тебя.

Он запустил нежные пальцы мне в волосы и вытянул заколку. Волосы упали, и краешком глаза я увидела белый завиток сбоку на моем лице.

— Боюсь, я чувствую себя немножко старой, мой родной.

Карло кивнул. Больше ни капли лжи — мне это нравилось.

— И ко мне такое чувство то приходит, то уходит. Так оно и будет, наверное, пока не помрем. Но ты знаешь, что еще сказал о тебе Дэвид Вайс?

— Что?

— После того как тебя видят молодые мужчины, они грезят тобой, не понимая, отчего так происходит. Чрезвычайно проницательный человек, этот твой доктор Вайс. — Он ненадолго приобнял меня одной рукой.

Конечно, наши трудности с Карло не миновали: еще очень много правды предстояло рассказать и, откровенно говоря, сначала решить, как ее преподнести. Я не была, например, уверена, как он среагирует, когда я сообщу ему, что могу угодить в тюрьму за убийство Джеральда Песила. Нет, Макс ничего не скажет. Верно же?

Мы поехали обратно к дому, где я без сил упала на пол к мопсам. Они завозились, заскакали вокруг, радуясь и словно бы улыбаясь. С этим ощущением безрассудного легкомыслия оттого, что осталась жива и в данную минуту и на ближайшее будущее в безопасности со своей стаей, я вскрикнула:

— Всем обниматься!

Мопсы запрыгнули на меня. В ответ на песью атаку я потрепала их по головам.

Им вскоре надоело, и они убежали, оставив на моих джинсах светлые короткие шерстинки, но я не поднималась с пола еще несколько минут, глядя через дверь в гостиную с этого непривычного ракурса. Надо сказать, полоска обоев с розовато-лиловым виноградом под потолком отсюда казалась такой же мерзкой.

— Джейн? — прошептала я. — Джейн? Ты здесь?

Было двадцать два тридцать, миновал уже час с того момента, когда мы обычно ложимся, и Карло ушел готовиться ко сну. Мопсы лакали воду из их общей миски. Этот чмокающий звук — единственное, что нарушало тишину дома. Хотелось думать, что здесь сейчас нет призрака Джейн. Может, никогда и не было. Я перекатилась на живот и рывком поднялась. Завтра, перед официальным допросом, моей первой остановкой будет «Крейт и Баррел» — нет, лучше «Поттери Барн». Надо купить новый набор тарелок, абсолютно непохожих на антикварный баварский фарфор. И новое покрывало, не розовое и не атласное.

Когда я вошла в спальню, то увидела, что Карло стянул покрывало. А еще заметила, что кресло из гостиной стояло у изножья кровати — в нем он, наверное, дежурил всю минувшую ночь напролет.

Мне надо было начать сначала, и я вдруг открыла для себя, что могу обрести в своей жизни целый счастливый год. Какой бог — не важно, насколько свирепый и злой, — отказал бы мне в мгновении счастья? Я вспомнила о признании Карло в темноте, о моем эмоциональном падении в бездну, которой всегда страшилась. Только на этот раз был кто-то, кто ждал меня на краю — ждал, когда я к нему вернусь.