Черная книга - Иэн Рэнкин Страница 82

— У тебя тело не немеет?

— У меня — нет, — спокойно ответил Холмс. — Я проходил специальную подготовку — несколько лет сиднем сидел.

— Мне казалось, что ты в хорошей форме.

Он смотрел на нее: она согнулась пополам и вытянула руки вдоль ноги.

— А ты, видать, гуттаперчевая.

— Не совсем. Видел бы ты меня девчонкой.

Улыбку Холмса освещало рассеянное оранжевое сияние уличного фонаря.

— Тихо, начальник, — сказала Шивон.

Наверху что-то заскреблось.

— Крыса, — задумчиво произнес Холмс. — Никогда не приходилось загонять крысу в угол? — (Шивон Кларк отрицательно покачала головой.) — Они могут прыгать, как лосось в Таммель-ривер.

— Как-то раз, когда я была маленькой, родители возили меня на плотину.

— В Питлохри? — (Она кивнула.) — Так ты видела, как прыгает лосось? — (Она еще раз кивнула.) — Так вот, представь себе такую рыбину, только с шерстью, клыками и длинным толстым хвостом.

— Лучше я не буду это делать. — Шивон посмотрела на улицу. — Ты думаешь, он появится?

— Не знаю. Но Джон Ребус ошибается редко.

— Его поэтому все ненавидят?

Холмс посмотрел на нее удивленным взглядом:

— Кто его ненавидит?

Она пожала плечами:

— Люди, с которыми я говорила на Сент-Леонардс… и в других местах. Они ему не доверяют.

— С ним иначе и быть не может.

— Это почему?

— Потому что он весь шиворот-навыворот. — Он вспомнил, как Ребус в первый раз использовал его в деле. Он проторчал весь стылый вечер в ожидании собачьих боев, которые тогда так и не состоялись. Он надеялся, что сегодняшний вечер будет удачнее.

Крыса опять заскреблась. Теперь в заднем углу комнаты — над дверью.

— Ты думаешь, он появится? — снова спросила Шивон.

— Он появится, девочка.

Они оба повернулись к тому, кто в этот миг возник в дверях. Это был Ребус.

— Вы двое, — сказал он, — треплетесь, как две кумушки. Я мог бы подняться по лестнице в шахтерских сапогах, и вы бы все равно не услышали. — Он подошел к окну. — Было что-нибудь?

— Ничего, сэр.

Ребус выгнул руку, чтобы свет падал на часы:

— Насколько я понимаю, сейчас без пяти…

— Без десяти, сэр, — сказала Шивон, у которой часы были с подсветкой.

— Чертовы часы! — проворчал Ребус. — Уже недолго осталось. Минут через десять начнется движуха. Если этот тупой абердинец ничего не напутал.

Но «тупой абердинец» вовсе не был так уж туп. Большой Джер Кафферти платил за информацию. Даже если эта информация уже дошла до него из других источников, он все равно был склонен платить. Таким образом он задешево знал обо всем. Например, если два источника уже сообщили ему, что хайлендеры собираются оттяпать его бизнес, он платил обоим. Вот и Шагги Олифанту перепало несколько бумажек за усердие. И Олифант, который хотел сохранять собственные источники, отдал десятку (две пятых от денег, полученных самим Олифантом) Энди Стилу.

— Держи, — сказал Олифант.

— Ура-ура, — искренне обрадовался Энди.

— Ну, нашел что-нибудь по себе?

Олифант имел в виду видеокассеты в принадлежащем ему ателье видеопроката. Пространства за узеньким прилавком было очень мало, Олифант едва там помещался. Казалось, стоит ему пошевелиться, как что-нибудь упадет со стеллажа на пол, где и останется, потому что теснота не позволяла ему нагнуться.

— У меня тут под прилавком найдется кой-чего, если тебе интересно, — продолжил Олифант.

— Нет, видео меня не интересует.

На лице Олифанта появилась недовольная ухмылка.

— Вообще-то, я не уверен, что тот джентльмен поверил в твою историю, — сказал он Энди. — Но до меня после того несколько раз доходили слухи о том же, так что, может, в этом что и есть.

— Есть-есть, — подтвердил Энди Стил. Ребус был прав: стоит тебе сказать что-нибудь глухому в понедельник, как во вторник это появится в вечерней газете. — Они ведут наблюдение за его малинами, включая и офис на Горги-роуд.

Олифант посмотрел на него, не скрывая недоверия.

— На самом деле мне просто повезло. Я случайно встретил одного из них. Знал его еще в Абердине. Он сказал мне, чтобы я уматывал, если не хочу, чтобы и меня прихватили.

— Но ты все еще здесь.

— Завтра утром сажусь на почтовый поезд.

— Значит, что-то запланировано на сегодня? — Голос Олифанта по-прежнему звучал скептически, правда у него вообще были такие манеры.

Стил пожал плечами:

— Я знаю только, что они ведут наблюдение. Я думаю, может, они просто поговорить хотят.

Олифант задумался, постукивая пальцами по видеомагнитофону:

— Вчера вечером в двух пабах разбили окна. — (Стил и глазом не моргнул.) — В тех пабах, где как раз выпивал этот джентльмен. Тут не может быть никакой связи?

Стил пожал плечами:

— Может, тут и есть какая связь.

Если бы он говорил честно, то должен был бы сказать, что был водилой на подхвате у Ребуса, который, собственной персоной, швырял здоровенные булыжники в окна этих пабов. Один из них «Ферт» на Толлкроссе, другой — «Бауэри» в конце Истер-роуд.

Но он вместо этого сказал:

— Лун назвал Макфейла — это он ведет наблюдение за Горги-роуд. Он там главный.

Олифант кивнул:

— Ну, ты знаешь, как это работает, — приходи через день-другой. Будут денежки, если тот джентльмен расплатится сразу же.

Но Стил отрицательно покачал головой:

— Я уезжаю в Абердин.

— Ах да, — спохватился Олифант. — Вот что я тебе скажу. — Он вырвал лист бумаги из блокнота. — Запиши мне свой адрес, и денежки я тебе вышлю.

Энди Стил с удовольствием выдумал адрес.

Когда пришло это сообщение, Кафферти играл в бильярд. Он владел четвертной долей в элитном бильярдном зале и комплексе развлечений в Лите. Целевой группой были молодые профессионалы, парни из рабочих, пытающиеся подняться в жизни по смазанному жиром шесту. Но молодые профессионалы исчезли, оставив после себя один пшик, и теперь комплекс неумолимо терял свою элитарность, обретая телевизионные бинго-шоу, счастливый час, галерею, напичканную игровыми автоматами, и планы построить кегельбан. У тинейджеров всегда, казалось, водятся какие-то деньги. Они с удовольствием поменяют непопулярный спортивный зал на кегельбан, примыкающий к нему ресторан и расположенный рядом зал для занятия аэробикой.

Кафферти обнаружил, что если хочешь оставаться в бизнесе, то ты должен проявлять гибкость. Если ветер переменился, то ты не должен пытаться упрямо двигаться в противоположном направлении. Обсуждались планы создания клуба родственных душ и бального зала, стилизованного под 1940-е, в зале собирались подавать чай и устраивать «вечера затемнений». «Танцы-обжиманцы» — так называл их Кафферти.