Опасно для жизни - Фридрих Незнанский Страница 82

— А при чем тут…

— А при том, что недоброй памяти Григорий Васильевич Романов в какие-нибудь десять лет весь наш город превратил в такой рабочий поселок. — Гоголев опрокинул коньяк. Александр, чтобы понять ход мыслей коллеги, последовал его примеру.

— А при чем тут… — снова попытался он повернуть разговор в интересующее его русло.

— Вот я и удивляюсь. Среди этого повсеместного питерского рабочего поселка встречаются женщины. Не старушки с седыми буклями. Средних лет, моложе, совсем молодые. Они петербурженки, понимаешь? Они умны, ироничны, при этом ранимы. Они совершенно непрактичны, но удивительным образом ухитряются выживать даже в сегодняшнем бардаке, не теряя достоинства. Они могут тратить последние деньги на какие-нибудь причуды: камни в чудной оправе, какие-нибудь бесполезные картины, не имеющие никакой рыночной стоимости, но важные именно для них. Откуда в них это? Мне кажется, это какая-то магия здешних болот. Будто они колдуньи какие-то или русалки. Вот кажется, вспыхнет свет — и они исчезнут. Кстати, все эти женщины, как правило, полуночницы. Оживают к вечеру.

— Что же, в Москве таких женщин нет? — спросил Александр, наполняя стопки.

— Ты знаешь, почти нет. А если есть, то это бывшие петербурженки, — рассмеялся Виктор. — Правда, москвички замечательные женщины — стильные, сильные, четкие. Но… как сказать? Они всегда знают, чего хотят от жизни. Это хорошо. Но в этом нет очарования.

Саша задумался, пробиваясь сквозь пары коньяка. Так уж и нет? Да его собственная жена, Ирина.

Все, что излагал Виктор, можно было в той или иной мере наложить на светлый образ законной супруги. Правда, каменья в чудной оправе она на последние деньги покупать не будет. Она последние деньги на Ниночку истратит, а в остальном… Да и еще наверняка… Взять хоть… Но слегка затуманенный коньяком мозг отказывался подыскивать примеры. И вообще, рассуждения Гоголева Александру нравились. Они в некотором роде снимали с него вину: просто это петербурженки такие колдуньи и русалки, а он ни при чем. Проходил мимо и угодил в сети. Поэтому Саша сказал почти ласково:

— Скажите, какой поэт! В прошлое наше знакомство я и не заподозрил в тебе этакого романтизма. — При этом Александр наполнил стопки. — Ну что ж, давай выпьем за петербургских женщин. Кстати, а что мужчин такого рода в Питере нет? Этаких полуночных романтиков?

— Есть. Но тебя ведь интересуют женщины? Александр рассмеялся. Мужчины чокнулись и выпили.

— Что ж, минут через пятнадцать выезжаем.

— Куда едем? Что за притон?

— Едем на Васильевский. Хозяин квартиры некий Захаров по кличке Масленок. После смерти родителей им с сестрой осталась пятикомнатная квартира. Вскоре сестра исчезла странным образом. Ушла в булочную и не вернулась. До сих пор в розыске. Захаров тут же притон и организовал. Наркоту достать сейчас не проблема: иди на Сенную или на Невский рынок поезжай. Вот он за дозу девчонок-наркоманок под клиентов подкладывает. И клиентам зелье продает. И ведь не возьмешь, гада, все вину на себя берут: я, мол, добровольно, по любви. Если возьмут Захарова, где дозу добыть без денег? Это они понимают. Так что сволочь порядочная этот Захаров. Пора, — глянув на часы, поднялся Гоголев.

На улице их уже ожидал автобус с бойцами спецназа. Милицейский «мерседес» мчался по ночному городу. Они выехали на Васильевский остров, помчались по Большому проспекту в сторону Гавани. Остановились у высокого пятиэтажного дома.

— Начало двадцатого века. Русский модерн, — авторитетно заявил Гоголев, указывая на здание, когда они вышли из машины. — Ребята, давайте на крышу, — скомандовал он группе из семи человек в камуфляже. — Семенов, готовьте роллингсы, ждите команду. Группа прикрытия, — кивнул Гоголев еще троим спецназовцам, — начинаем подниматься. Связь через пять минут.

Первая группа спецназа исчезла в соседнем парадном. Гоголев, Турецкий и трое спецназовцев начали подниматься по лестнице. Идти пришлось довольно долго. Нужная им квартира располагалась на предпоследнем этаже, куда вела крутая, как горный хребет, лестница. Наконец путь их был закончен.

За один пролет до квартиры Гоголев остановился и связался по рации со второй группой.

— Семенов, готовность? — коротко спросил он. Услышав ответ, удовлетворенно кивнул: — Ждите команду. Ребята к штурму готовы, — тихо сказал он своим спутникам.

Они преодолели последний лестничный пролет, и Гоголев нажал на кнопку звонка массивной бронированной двери.

— Кто да кто? — спросил из-за двери мужской голос.

— Милиция, — запросто ответил Гоголев, подмигивая Турецкому. За дверью молчали.

— Открывай, Масленок! — громко приказал Виктор. За дверью молчали.

— Семенов, — тихо сказал Гоголев в рацию, — начинайте. Пошли! И, еще раз позвонив, громко повторил:

— Захаров, открывай, последний раз прошу!

Но в квартире, видимо, уже началось что-то невообразимое. Женский визг, матерная мужская ругань были слышны даже через толщь металлической двери. Двери квартиры распахнулись. На пороге стоял Семенов.

— Милости просим, — пригласил он.

В прихожей уже был развернут лицом к стене невысокий мужик с темными сальными волосами.

— Что же ты, Захаров, людей на лестнице держишь? — ласково спросил его Гоголев.

— Я просто открыть не успел, — хрипло ответил мужик. Он оказался довольно молодым, лет тридцати. — А ваши громилы все стекла на балконе перебили. А дело к зиме, между прочим.

— Да ты не волнуйся, зиму проведешь в исключительно теплом помещении, — пообещал ему Виктор Петрович.

— Это еще бабушка надвое сказала, — пробурчал мужик.

— Наденьте на Захарова браслетики, да пусть проходит на кухню, посидит. Семенов вытащил наручники.

Гоголев с Турецким уже шли по коридору, отворив первую дверь. Большая, с высокими потолками комната была разбита фанерными перегородками высотой в человеческий рост на маленькие клетушки-боксы. Большинство из них было занято. В одной лежал на раскладушке здоровенный мужик с беломориной в руке. Над мужиком плавал сладкий дым анаши. Мужик глянул на вошедших мутным взглядом и отрешенно проронил:

— Здесь занято уже, дальше идите.

В некоторых закутках старые и молодые, грязные и вполне приличные мужчины продолжали беспощадно «употреблять» совсем юных девчонок, несмотря на уже поднятый облавой шум. Торопились, так сказать, завершить начатое. Девчонки бессмысленно смотрели огромными зрачками куда-то вдаль. В одной из каморок они наткнулись на девчушку. Она лежала поперек трухлявой тахты ногами к двери, уставившись взглядом в облупившийся потолок.

— Трахать будете? — равнодушно спросила она вошедших. Девчушке было не больше шестнадцати.

Через час работа была закончена. Подъезжавшие друг за другом милицейские «уазики» развозили задержанных по отделениям милиции. У посетителей притона были изъяты анаша, гашиш. В дальней кладовке квартиры были найдены ампулы с морфием, клофелином, героином. И две коробки с «полипептидом Хуанхэ».