Начало охоты, или Ловушка для Шеринга - Фридрих Незнанский Страница 8

Уколов положил трубку на рычаг и повернулся к генералу Рокотову.

— Товарищ генерал, вызваны все наши агенты в радиусе двух тысяч километров от Валлетты, — доложил он.

— Звучит неплохо, — с мрачной иронией проговорил Рокотов. Помолчал, побарабанил сухими пальцами по столу, посверлил полковника взглядом и осведомился: — Это сколько же всего?

Уколов слегка потупил взгляд.

— Семеро, Владимир Тимофеевич.

Тонкие бледные губы Рокотова тронула еще более тонкая усмешка.

— Мощь, — саркастически проговорил он. — В доме у Шеринга есть охрана?

Уколов хотел ответить, но генерал Зубов сделал ему знак молчать и ответил сам:

— Пока не ясно, Владимир Тимофеевич.

— А когда будет ясно? — встрял в разговор генерал Лямин. — Когда на ваших семерых выйдут семьдесят?

Шеф отдела внутренних расследований говорил голосом тихим и немного пришепетывающим. Обычно, когда он что-нибудь произносил, у его подчиненных возникало ощущение, словно где-то рядом только что предостерегающе прошипела невзрачная, но ужасно ядовитая змея.

Генерал Зубов неприязненно царапнул Лямина взглядом.

— Мы вводную только что получили, — сказал он с холодком. — Чего же вы хотите?

Лямин ничего на это не сказал, лишь перевел взгляд на Рокотова. Генерал Рокотов усмехнулся и язвительно произнес:

— Чуда, как всегда, Дмитрий Алексеевич. Мы хотим чуда. Вы же у нас специалист по чудесам. Может, у вас есть что-нибудь из разряда чудес и на этот раз?

Зубов покачал головой.

— Увы.

— Ладно. — Генерал Рокотов согнал с губ улыбку. — Обо всех перемещениях «объекта» сообщайте тотчас же.

Наручные часы Рокотова издали мелодичный перезвон. Генерал сунул руку во внутренний карман пиджака и достал флакон с таблетками. Вид у него при этом был недовольный, но за недовольством явно проглядывало смущение перед коллегами.

Те немедленно напустили на себя безучастный вид. Бросив таблетку на язык, он вновь повернулся к Зубову.

— Когда намерены начать операцию, Дмитрий Алексеевич?

— Как только дадите отмашку, — невозмутимо ответил Зубов.

— Если дело в этом, то считайте, что я ее уже дал. Совещание закончено.

Присутствующие поднялись с кресел. Настроение у всех было приподнято-тревожное. Впервые за последние три года удалось не только напасть на след беглеца Шеринга, но и вычислить его точное местонахождение.

Фокус с переодетой куклой, проделанный Шерингом три года назад, привел в ярость не только спецназовцев, но и высший руководящий состав Службы внешней разведки. О проделке беглого олигарха немедленно узнала пресса. Две недели издевательские статьи не сходили с газетных полос, доводя и командный состав, и рядовых сотрудников СВР до белого каления.

Потом шквал статей прекратился, но до сих пор — при любом удобном случае — газетчики с удовольствием вспоминали о «деле Шеринга» и не упускали возможности напомнить о нем читателям.

И даже теперь, спустя три года, каждый из генералов видел в Шеринге не просто преступника, а своего личного врага. Именно поэтому охота на него больше походила на личную месть, чем на рядовую операцию.

* * *

Лена поставила бокал с коктейлем на пластиковый столик летнего кофе и лукаво поинтересовалась:

— Ну а что твой многолетний ухажер?

Маша Коломеец оторвалась от коктейля и взглянула на подругу с удивлением:

— Ты о ком, Лен?

Лена, полная тридцатипятилетняя блондинка, махнула белой рукой и усмехнулась:

— Ой, да ладно притворяться. Тот, который таскается за тобой еще со школы. Как там его зовут? Егор, что ли?

— Он не ухажер.

— Да ну? А не его ли я как-то встретила у тебя в прихожей? Постой, сколько же было времени?.. Восемь часов утра, кажется? А физиономия у него была довольно помятая. Человек явно только что встал с постели.

Маша нахмурилась. Вот, значит, как. Слухи уже пошли. А ведь Маша ни словом не проговорилась о связывающих ее с Егором отношениях. Ни словом, ни намеком — ничем, ни с кем и никогда. Но, судя по лукавой физиономии Лены, тема ее отношений с Егором возникала в кругу подруг уже не раз. Черт бы побрал этих сплетниц. Впрочем… о чем же еще говорить женщинам за бокалом вина или коктейля, как не о мужчинах?

— Лен, в то утро Егор заскочил ко мне с утра по делам.

— Ага, рассказывай. А как насчет духов?

— Что? — не поняла Мария.

— Да от него за километр несло твоими духами! Ты же у нас ничем, кроме «Шанели», не пользуешься. А нос у меня — как у собаки. И не вздумай говорить, что я все придумываю.

— Ты все придумываешь, — сказала Маша.

Лена посмотрела на нее взглядом, в котором были и сочувствие, и обида, и недовольство.

— Зря ты так, — пожала плечами Лена и отпила из своего бокала.

— Ленка, да мне в самом деле нечего скрывать! Мы с Егором дружим с самой школы. Он до сих пор довольно часто ко мне заходит. Что тут такого?

Маша небрежно отпила коктейль. Лена внимательно на нее посмотрела и со вздохом констатировала:

— Ясно. Твой Егор — «голубой».

Маша поперхнулась коктейлем.

— Что?!

— Ну, если вы дружите много лет и до сих пор не переспали, значит, твой Егор — «голубой». Да ты не стесняйся. В наше время это даже модно. Я бы с удовольствием завела себе «голубого» друга. Они такие забавные!

— Ленка, ты себя слышишь?

— А что? — Лена пожала плечами. — По-моему, все логично.

— Дура ты логичная, — с досадливой усмешкой проговорила Мария. — Женщина может дружить и с нормальным мужиком.

— Конечно, — кивнула Лена. — Но только после того, как с ним переспит. Это первый вариант. А второй — выйдет за него замуж, а потом благополучно разведется. Но в любом случае, путь к дружбе между мужчиной и женщиной лежит через постель. Это мое твердое убеждение. И грош тебе цена как психологу, если ты со мной не согласишься.

Маша повертела в руках бокал.

Действительно, их отношения с Егором были весьма двусмысленными. Кто он ей? Для друга — слишком близок. Для любовника — слишком далек. А третьего названия люди для отношений мужчины и женщины еще не придумали.

Правильнее всего было бы изменить эти «двусмысленные отношения». Остановиться на чем-то одном.

— О чем задумалась, подруга? — поинтересовалась Лена.

— Да ни о чем.

— Злишься на меня?

— За что?

— За то, что я затеяла этот разговор. Он ведь тебе неприятен.