Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Эллингем Страница 8

– Если можно, я выйду здесь. Мы приехали.

Слова эти Джойс виновато пробормотала на ухо мистеру Кэмпиону, когда его престарелый «Бентли» мчался по Лондон-роуд навстречу башням и шпилям пустовавшего в каникулы Кембриджа. Мистер Кэмпион послушно затормозил и с любопытством взглянул сквозь кованые ворота на величественную темную махину старого дома, стоявшего за высокой стеной.

На бледном лице мистера Кэмпиона обозначилось удивление.

– Снаружи он ничуть не изменился.

– Да и внутри тоже. Что-то в нем есть… жуткое, не находите?

К облегчению Джойс, удивительный молодой человек принял ее слова в высшей степени серьезно – или, по крайней мере, сделал вид. Он вновь повернулся к дому и несколько секунд задумчиво его разглядывал.

Особняк почти целиком был погружен в темноту, если не считать сияющего над входной дверью желтого полукруга, но даже в туманных сумерках все можно было хорошо рассмотреть. Построенный в начале прошлого века внушительный дом в форме буквы «Г» c остроконечной крышей, маленькими окошками и увитыми плющом стенами действительно выглядел мрачно и неприветливо. На фоне ночного неба вырисовывались фантастические силуэты кедров. Строго говоря, ничего жуткого в особняке не было, но от его мрачных царственных стен и слепых, наглухо задернутых окон веяло холодом.

Мистер Кэмпион взглянул на девушку.

– Может, сперва заедете со мной к Маркусу?

Она помотала головой.

– Нет-нет, я должна вернуться. Они без меня как без рук, такие беспомощные… Сейчас наверняка сидят и ждут, когда им принесут грелки. До свидания. Спасибо, что согласились приехать.

В следующий миг она выскочила из машины и поспешила к воротам, а оттуда – по подъездной аллее к особняку. Он дождался, пока откроется входная дверь: яркий прямоугольник света загорелся в темноте и тут же проглотил Джойс целиком. Только тогда Кэмпион поехал дальше, в город.

Густой болотный туман окутал всю долину. Большой автомобиль Кэмпиона осторожно полз по узким улочкам, призрачным и совершенно безлюдным, если не считать двух-трех пешеходов, спешивших укрыться от влажного промозглого воздуха в домашнем тепле. Кэмпиона невольно постигло разочарование: то был совсем не его Кембридж, не шумный студенческий город, а холодная средневековая громада, под резными каменными портиками которой таились лишь запертые двери.

Свернув с Квинс-роуд на небольшую аккуратную Соулс-корт, он обнаружил, что площадь также полностью погружена в темноту, хотя все дома на ней жилые. Это был последний английский оплот обособленности, где еще не успел прижиться современный кодекс добрососедства. Ставни на окнах плотно закрывали – не столько затем, чтобы укрыться от любопытных взглядов, сколько из вежливого желания не смущать окружающих и знакомых какими-либо проявлениями своей частной жизни.

Изящный фасад дома времен королевы Анны, к которому подъехал Кэмпион, был так же черен, как и фасады всех соседних домов. Ни единый лучик света не просачивался сквозь старомодные деревянные ставни.

Молодой человек вышел из машины и позвонил в железный колокольчик. Почти сразу в коридоре раздались тяжелые шаги, дверь распахнулась, и на него повеяло странным, ни с чем не сравнимым ароматом порядка и уюта – мебельным лаком, теплом и табачным дымом. Перед Кэмпионом стояла высокая тощая горничная преклонного возраста и в строгой форме, вид которой не претерпел никаких изменений в связи с недавней эмансипацией женщин. Современному человеку ее кружевной накрахмаленный чепец показался бы головным убором далекой древности.

Горничная одарила гостя единственной невыразительной улыбкой.

– Мистер Кэмпион, – сказала она. – Мистер Маркус ждет в столовой. Для вас подали холодный ужин.

Кэмпион, слегка потрясенный тем, сколь мало изменился домашний уклад Фезерстоунов за минувшие десять лет, с учтивой улыбкой снял пальто и шляпу.

– Как ваш ревматизм? – спросил он, не сумев выудить из глубин памяти имя горничной, но зато вспомнив про ее недуг.

В награду за его чуткость на щеках горничной появился бледный румянец.

– Да все никак не отпустит, сэр.

С этими словами она скрылась в коридоре, обитом деревянными панелями: лишь похрустывал ее белый фартук да стучали по плитке каблуки тяжелых туфель. Кэмпион последовал за ней и секундой позже вошел в столовую, где увидел своего давнего приятеля.

Маркус Фезерстоун сидел у камина на стуле с высокой спинкой. Он встал и с улыбкой шагнул навстречу Кэмпиону. Ему было лет двадцать восемь, и внешний облик выдавал в нем человека определенного круга, воспитания и возраста. Костюм сидел хорошо, однако был свободного кроя, вьющиеся рыжевато-каштановые волосы слишком отросли и непокорно торчали в стороны – словом, во всем чувствовалась сознательная небрежность и попытка казаться старше. Маркус Фезерстоун мог похвастаться сухой аскетичной красотой, но сейчас, несмотря на смутное чувство собственного превосходства, он явно был на грани паники.