Моя шоколадная беби - Ольга Степнова Страница 8

Жаль, что у неё секретарша, а не секретарь, и он не сходит с ума по её тёмному, сильному телу.

– А ты ничего не путаешь?

– Катерина Ивановна, если бы у нас появился высокий, черноволосый парень, даже в качестве сантехника или электрика, я бы заметила.

– Да уж, ты бы заметила.

– Что вы имеете в виду?

– А ты – что?..

– В мои обязанности входит знать всех сотрудников нашего агентства.

– Ну вот, я то же самое и говорю!

– Совещание собирать? – сухо осведомилась Алла и Катерина подумала, что она очень плохой начальник, раз секретарша позволяет себе такой тон.

– К чёрту все совещания. Я ухожу в отпуск. И уезжаю в Египет.

– А как же…

– Я не отдыхала пять лет. У меня спайки в бронхах и плохие анализы.

– А…

– Вызови Верещагина, я передам ему дела.

– Но…

– И учти, я использую отпуск за все пять лет. Так что вы уж тут… притирайтесь.

– Катерина Ивановна!

– Креативным директором сможет быть даже кретин. Это тебе не бухгалтерия. Верещагин справится.

– Генеральный вас не отпустит!

Катерина расхохоталась. Она хохотала долго, не стесняясь показывать две идеальной формы подковы из белых ровных зубов.

Ну вот, а Андрей Андреевич уверял её, что про их отношения уже судачит всё агентство. Но раз даже Алла, которая знает всё и про всех, считает, что генеральный может её не отпустить, значит, их конспиративным манёврам можно поставить пять.

– Генеральный меня отпустит. Готовь заявление.

Алла развернулась и чересчур прямой спиной дала понять, что не одобряет Катерину Ивановну за бабские капризы и непоследовательность.

Генеральный, увидев заявление Катерины, схватился за голову.

– Солнце! – заорал он. – Без ножа режешь! Какой отпуск?! Через неделю «Олдису» сдавать план рекламной кампании, нужно провести массу презентаций, какой отпуск, солнце?!

– Я передам дела Верещагину, он справится. – Катерина присела на подоконник, задрала подол и стала рассматривать свою коленку.

Андрей Андреевич приложил руку к тому месту, где по идее должно биться сердце, но у него начинался упругий, круглый живот. Морщась, он потёр это место, и было непонятно, что его беспокоит: сердце или желудок. Он погримасничал вдоволь, изображая, как чужие капризы сводят его в могилу, потом подскочил к Катерине и одёрнул на ней подол. Коленка скрылась под красным шёлком.

– Верещагин – кретин и никудышный организатор! У него нет пространственного мышления, нет абстрактного мышления, у него нет вообще никакого мышления!

– Хорошо, выдвигай свою кандидатуру! – Катерина подтянула подол к бедру и помахала ногой почти у его носа.

– Ты!!! Ты, Солнце, незаменимый, талантливый креативщик! Ты умный организатор и отличный руководитель! – Он снова потёр то ли сердце, то ли живот и занавесил Катеринину ногу, стараясь на неё не смотреть.

– Ну, хорошо! – Катерина встала и потянулась, закинув руки над головой. – Ладно, Андрей Андреич, буду пахать, как негра!

– Ну, Солнце! Хочешь, осенью, после ноябрьских праздников, отпущу тебя на два месяца?!

– После ноябрьских – это зима, – с притворной тоской сказала Катерина и присела на край директорского стола.

– Зима – не зима, поедешь в тёплые страны, – генеральный уселся в своё кресло и вперился взглядом в Катеринины коленки. Коленки были хороши – блестящие, тёмные, с горчинкой на вкус, как настоящий шоколад. Он знал. Сегодня вторник, мой день, подумал он, а вслух сказал:

– Я заскочу вечером в девять, как обычно.

– Не получится, – усмехнулась Катерина и потрепала его по блестящей лысинке. – Не получится, пупсик. Мне нужен отпуск и масса свободного времени, чтобы заняться собой. А в девять у меня уже не будет сил ни на что, я очень устала.

Генеральный вновь подивился тому, какую власть имеет над ним эта темнокожая женщина. Как только он видит её, сердце даёт сбой, проваливается куда-то в желудок, бухает там, как молот, мешает дышать и мешает думать. Пахнет от неё чем-то особенным, белые бабы так не пахнут. Если не выполнить сейчас её просьбу, он лишится трех дней в неделю – его дней, которые он ничем не сможет заменить, как наркоман ничем не может заменить героин. И она это знает, стерва. Ещё эта стерва знает, что без работы она не останется, потому что талантливых рекламщиков не так много, как трендят об этом сами рекламщики, а то, что модно сейчас называть «креативом», и вообще немногим доступно.

Андрей Андреевич пощупал снова то место, где молотило сердце, прикинул все «за» и «против», вздохнул тяжело и сказал:

– Ладно, Катерина Ивановна, будет тебе отпуск. За все пять лет. Но сегодня мой день! – Он рывком задрал красный подол и вцепился губами в тёмную кожу. Катерина заулыбалась, глядя как солнце бликует на ровной поверхности лысины. Она знала, лысина пахнет шампунем, табаком, и каким-то китайским лекарством, которое он регулярно втирал, в надежде, что вновь обретёт шевелюру.

Секс – такая безделица, ломаный грош, и если этим грошом можно платить за разрешение больших и маленьких своих проблем, да с удовольствием!

Без проблем. От неё не убудет.

Отпуск! Катерина влетела в свой кабинет, быстренько вызвала Верещагина и потратила полчаса на инструктаж. Юный Верещагин смутился, удивился, но кресло её занял с видимым удовольствием.

Отпуск!! Катерина с трудом удержалась, чтобы не попрыгать к двери на одной ноге.

– Катерина Ивановна, – окликнул её Верещагин, – это ваше?

Ей очень не хотелось задерживаться, но пришлось оглянуться. Верещагин довольно брезгливо, двумя пальцами, держал чёрную перчатку.

– За компьютером лежала, – объяснил он.

Катерина вернулась, заглянула под стол – мусора не было. Пока она была у генерального, Любаша сделала уборку. Перчатка показалась ей достаточно «приличной», чтобы отправить её на помойку. Любаша часто так делала – вытаскивала из корзины «приличные», на её взгляд, вещи и водворяла Катерине на стол. Катерина сначала возмущалась, но потом перестала, поняв, что люди, пережившие войну, никогда не смогут выбросить чашку с отбитым краем, или «почти целую» ручку. Катерина попросила Любу забирать «приличные» вещи домой, но та гордо заявила, что ей «чужого не надо» и продолжала складировать за компьютером разный мусор.

– Вот привязалась! – засмеялась Катя, имея в виду перчатку, а не Любашу.

Она сунула перчатку в сумку, решив, что выбросит её по дороге в урну.

Отпуск!!! Катерина всё же не удержалась и поскакала по лестнице на одной ноге, благо, в курилке никого не было. На выходе она запуталась в турникете-вертушке, больно ударилась ногой о железные трубы, засмеялась и сделала ещё одну попытку проскользнуть между металлическими «зубами».