Птенцы «Фламинго» - Инна Тронина Страница 8

Анне тогда было двадцать два, Фабрицио — пятьдесят. Он не дожил до свадьбы несколько дней, и Анна была уверена, что его прикончили наследники из первой семьи. Там оставались три сына, которые, по слухам, не чурались связей с мафией. И Анне пришлось бежать из Венеции в Москву…

И вот давно истлевший мужчина снова нежно смотрит ей в глаза. И гондола везёт их в туман, в бесконечность, в открытое море. Анне совсем не страшно. Ей не хочется проснуться и вспомнить, кем она стала спустя всего несколько лет после того, как начала восхождение к сияющим вершинам. Она не дошла до своего пика только шаг, нет, полшага. Поскользнулась и рухнула с головокружительной высоты, разжав в полёте свои крепкие объятия.

Анна радовалась, что Фабрицио пришёл к ней, и совсем не боялась его. Она обнимала итальянца за шею, за плечи, жарко дышала в его уши, ловила губами мочки, щекотала длинными ресницами уголок его рта.

И непрерывно говорила, задыхаясь от упоительного восторга:

— Ты мой, Фабрицио Викьетти… Ты — мой, а я — твоя!..

Фабрицио что-то отвечал ей по-итальянски, но Анна не могла разобрать ни одного слова, потому что кто-то другой, тоже очень знакомый голос, звал её и звал, мешая наслаждаться прогулкой в гондоле.

И Анна проснулась, досадуя на то, что всё кончилось, потому что ТОТ голос вновь вторгся в её жизнь, в её любовь. Рыжеволосый коротконогий парень с блестящими серыми глазами стоял рядом с автомобилем Анны и, сунув правую руку во внутренний карман дублёнки, взводил курок пистолета…

Анна лежала с открытыми глазами и думала о том, что Володька Звягин возник на её горизонте уже после смерти Фабрицио Викьетти. Мало того, Звягин об итальянце никогда не слышал. Анна умела хранить тайны, и в свою душу посторонних не пускала. Ей не удалось заполучить наследство Фабрицио, а ведь как хотелось! Но она всё равно тем мартовским вечером, когда Володька выстрелил ей в спину, подъехала к элитному дому на «пятисотом» мерсе. Её шуба из голубой норки мела подолом тротуар, а в ушах и на пальцах сверкали бриллианты. Анна уже не могла понять, как раньше её тянуло к этому взбешённому и одновременно жалкому мужику; а ведь ей довелось побывать в постелях многих знаменитостей.

Скорее всего, после двадцати пяти требовательность резко снизилась — время неумолимо брало своё. Володька был ближе и роднее остальных. Анна знала, что для него она всегда будет королевой. Ей надоело лебезить перед «папиками», называть их ласковыми именами, стонать от несуществующего оргазма, выполнять дурацкие старческие капризы, ощупывать нежными наманикюренными пальчиками дряблую, прокисшую плоть.

Анну потянуло к ровеснику — простому, серьёзному, надёжному, похожему на ломоть ржаного хлеба. Лучше всего было пойти в ЗАГС именно с ним, найти убежище в его пещере среди звериных шкур, нарожать детей. Один период в жизни неизбежно должен смениться другим. Лето прошло, наступает осень, и нужно доставать из шкафа тёплые вещи.

Такой «тёплой вещью» и казался ей Звягин — ещё молодой, спортивный, сильный, не вонючий. Страстный, изобретательный и искренний в постели, одновременно хозяйственный и понятный, как все ровесники.

Век «девушки сопровождения» короток. Пройдёт немного времени, и путь один — в «бабятник», где отставные гетеры злобно и тоскливо вспоминают прежние подвиги. Но Анну эта участь не прельщала. У неё был Володька, который называл её по имени, а не по кличке «Нетти», и этим толкал к мыслям о покаянии, об исправлении.

Мысли о будущем лезли Анне в голову уже давно. Ей всё больше хотелось вернуться к семейному очагу, от которого она упорхнула десять лет назад, разругавшись с матерью и отчимом. Анна начала скучать по посиделкам перед телевизором, по чаю с вареньем, по грядкам в огороде. А мысль о появлении ребёнка вместо ужаса стала вызывать умиление. Многие люди считали, что из бывших проституток выходят замечательные жёны. И Анна часто говорила об этом Володьке, который всё о ней знал.

И она всё о нём знала. По крайней мере, догадывалась, чем зарабатывает на жизнь герой двух чеченских войн, но ничуть из-за этого не страдала. Не он первый и не он последний — бывшие спецназовцы частенько переквалифицировались в киллеров. Впрочем, Анна не вникала в суть его занятий; она лишь догадывалась, но могла и ошибиться. Догадки к делу не пришьёшь, а официально Звягин — обычный секьюрити, занимающийся охраной одного из крупных деятелей автобизнеса. Он частенько выезжал вместе с шефом в командировки, и это тоже успокаивало Анну — такой муж долго не надоест.

Но в течение нескольких лет, что они периодически встречались, Звягин упорно не понимал намёков своей подружки насчёт желательности их свадьбы. И тупо кидал в корзинку пельмени, пиццу, йогурт и пиво, как любой зашедший в супермаркет холостяк. Но ведь часто случается в жизни — как только перестанешь чего-то ждать, оно непременно случится. Владимир Звягин сделал предложение Анне Бобровской, но сделал слишком поздно, и был отвергнут.

— Анька!

Голос Звягина был чужой, сиплый, словно ему сдавили горло. Она замедлила шаг, раздумывая, оборачиваться или нет. И обернулась, почему-то опять вспомнив Фабрицио, их последнюю прогулку в гондоле. Лодка скользнула под мост, и лицо жениха стало сине-серым, как у вурдалака. Через несколько часов Фабрицио умер во сне. Теперь таким же тёмным, неестественным показалось ей лицо Звягина, топтавшегося в сугробе около «мерина». Рядом притулились «Жигули», взятые Звягиным напрокат, хотя он имел свой «Хаммер».

— Ты не хочешь выйти за меня? Это окончательно?..

Анна ничего не ответила, только звонко, переливчато рассмеялась и пошла к своему подъезду. Она не ожидала, что Володька окажется таким жалким, не сумеет держать удар. Но что он сейчас надеется? На любовь? На сочувствие? На что, что Анна не сможет взять назад данное ему слово? Так она и ждала четыре года, но всему есть предел.

— Анька, не вернись же! Прости меня, придурка! Я люблю тебя!

Володька кричал, как обиженный мальчик, тонко и жалобно. Кажется, он даже плакал. Он, прошедший через две чеченские войны и Центр элитной медицины, распустился, полностью утратил гордость. Анна, глядя на него через плечо, вспоминала того, другого, желанного, блестящего. И думала, что этот человек-компьютер с ласковыми бархатными глазами за стёклами элегантных очков никогда бы так не унизился…

— Володь, выпей валерьянки!

Анна тряхнула своими бесподобными волосами, которые переливались даже в полутьме двора.

Тогда она ничего не боялась и считала, что наконец-то настал вожделенный звёздный час. Час полного и безоговорочного торжества над самоуверенным, но недалёким мужиком, который возомнил, что позарез нужен заблудшей овечке Нетти. Никто не пожелал пригреть её, развращённую и заразную, нужную только на час или на ночь по тарифу. Но нашёлся один бескорыстный рыцарь, который, наверное, задумал купить ей швейную машинку и приобщить к полезному труду. Или всерьёз воспринял её трёп насчёт желания разводить огород на двенадцати сотках и вытирать носы ребятишкам.

Явился надутый, как индюк, с видом доброго волшебника, и сделал долгожданное предложение. Думал, что падшая душенька зальётся слезами благодарности и раскаяния. Ах, он соизволил сказать «да»! Отрёкся от будущего, от удовольствий и перспектив, взвесил все «за» и «против»…